«Я надеялся неторопливо провести с тобой хотя бы один день, но есть тому препятствия. Что скажешь? Может быть, ты бежала от меня в горы?»

Я ответила:

Не по воле своей

Я скрылась в дикой глуши.

Цветок гвоздики

Сорвала я возле плетня,

И пролились росинки…

В конце месяца он не появлялся две ночи подряд и только послал мне письмо. Я ответила:

Падали слёзы росой,

Ещё не просохли утром

Концы моих рукавов.

Зачем же хмурое небо

Безжалостно сыплет дождь?

Его «ответная песня»:

Это моя тоска

Застлала ночью всё небо

Туманною пеленой,

И поутру показалось,

Будто сыплется дождь.

Он появился прежде, чем я успела написать ответ.

Сколько-то времени потом он не навещал меня, но однажды в дождливый день от него пришла весть: «Буду нынче вечером».

Я ответила:

Укрылась трава

В тени ветвей касиваги.

Увы! Неверная сень.

Не отогнать опасений,

Осенний точится дождь.

Вместо «ответной песни» он поспешил прибыть сам.

Настал 10-й месяц. Пока я соблюдала «моноими», он много раз сетовал на это.

Ночную одежду

Я надел наизнанку…

Роса моих слёз.

А поутру даже небо,

Мнится, роняет морось.

Я ответила, но, боюсь, в старомодном стиле:

Любовью горишь?

Тогда б, наверно, просохли

Одежды твои.

Но рукава наизнанку,

Скажи, у кого влажней?

А меж тем мой отец, служивший мне опорой в жизни, должен был отбыть на север, в край Митиноку. То было горестное время. Я еще не привыкла к моему супругу и, когда он навещал меня, только молча лила слёзы и не поверяла ему свои тревоги и печали. Все кругом были полны сочувствия и говорили мне в утешение, что он меня не покинет. Но меня непрестанно томили печальные мысли. «Можно ли, – думала я, – слишком доверять изменчивому человеческому сердцу?»

Настал день отъезда. Пора было трогаться в путь. Расставаясь со мной, отец тоже не мог удержать слёзы, а моё горе не высказать словами.

Отца стали торопить: «Проходит назначенный срок», – а он всё медлил в нерешимости. Но вот он свернул в трубку письмо, бросил его в мой ящик с тушечницей и вышел, роняя слёзы.

Не сразу я нашла в себе силы взять письмо в руки, но, проводив взглядом отца, я наконец собралась с духом и прочла:

На вас одного

Я возложил все надежды.

Да будет ваш путь

С нею вдвоём так долог,

Как мой путь одинокий.

С тяжёлым сердцем я положила письмо обратно в надежде, что мой супруг заметит его. Скоро он появился, но я не показалась ему на глаза в моём душевном смятении.

– Что с тобой? – попенял он мне. – Дело ведь обычное, житейское, а ты впала в такое уныние! Значит, мне не доверяешь.

Но тут он увидел письмо возле тушечницы, прочёл его с возгласом сочувствия и, покидая мой дом, послал вдогонку моему отцу ответное письмо:

Верь мне, я буду стоек,

Как сосны на берегу

Суэ-но Мацуяма.

Все надежды не всуе

Ты возложил на меня.

Настал 12-й месяц. Супруг мой отправился на поклонение к горному храму возле Ёгавы. Гонец сообщил мне на словах: «Дорогу занесло снегом, к моему великому огорчению».

Я ответила с тем же посланным:

Окованы льдом

Воды реки Ёгавы.

Опору найдёт

Даже летящий снег,

Лишь я в печали растаю…

Быстро пролетели последние дни года.

9-й год эры Тэнряку

В начале года я не видела его два-три дня и, собираясь ненадолго в отъезд, оставила письмо с наказом передать ему, если он наведается в мой дом. Вот что я написала:

Покинул меня!

Как с песней, полною слёз,

Летит соловей,

Я, плача, тебя ищу

В рощах и на лугах…

Скоро я получила ответную песню:

Летит соловей,

Куда его прихоть влечёт.

В лесах, на лугах

Призывно звучат голоса…

Он ищет там, но кого?

Вскоре затем я почувствовала себя необычно и очень страдала всю весну и всё лето, а в конце восьмой луны разрешилась от бремени. Всё это время супруг мой проявлял ко мне сердечное участие.

Наступила девятая луна. Однажды в его отсутствие я, чтобы рассеять скуку, стала разбирать письма в ящике с тушечницей и вдруг нашла письмо от него к другой женщине.

Я была потрясена. Пусть же он узнает, что мне всё известно, и я написала ему:

Сомненье в душе.

К другому берегу ты

Идёшь через мост.

Куда он тебя уведёт?

Быть может, всему конец.

На исходе 3-го месяца он три ночи подряд не посещал меня, а потом отговорился как ни в чём не бывало: хотел, мол, проверить мои чувства…

Только завечерело, как он уже поторопился уйти:

– Из твоего дома ко дворцу путь закрыт.

Мне это показалось подозрительным, и я поручила слуге следить за ним. Посланный доложил:

– Господин провёл ночь в доме, что стоит в тесном переулке, на задворках улицы.

«Так и есть!» – подумала я в сердечной тоске, но у меня не хватило духу сообщить ему, что мне всё известно.

Через два-три дня перед рассветом вдруг послышался громкий стук в ворота.

«Это, верно, он», – догадалась я, но в сердечной досаде не велела отпирать. Пришлось ему отправиться в тот жалкий домишко.

Дольше я молчать не могла, сложила стихотворение с большим тщанием, чем обычно, и привязала его к увядшей хризантеме:

Ворочаюсь без сна

Всю ночь на ложе одиноком.

Воротится ли вновь?

Теперь у запертых ворот

Ты понял муку ожиданья?

«Я ждал бы до самого рассвета, – ответил он, – пока не отопрут ворота, но меня отозвали по важному делу. Укоры твои справедливы, и всё же…

Поверь мне, поверь,