шорох привлек мое внимание.

Отложив ручку, король сурово смотрел на меня.

– Флоренс, что ты здесь делаешь?

И вновь он произнес мое имя. Последнее время Бенедикт предпочитал обращаться ко мне, минуя формальности. Наверное, так он демонстрировал, что я утратила его уважение, приняв неверное решение. Но я не придавала этому значения. Гораздо больше меня беспокоило то, как щемит в груди, когда он произносит «Флоренс».

– И вам чудесного дня, Ваше Величество, – ответила я, заслужив в ответ угрюмый взгляд.

– Я работаю, Флоренс, – заметил Бенедикт и кивком указал на дверь.

К черту музыку. Я хотела рвать и метать.

– А вот я заскучала, – протянула я, шагнув к столу.

– Ох, приношу извинения! – заявил он. – В таком случае можете прерывать мою работу в любое время, – его хмурое лицо помрачнело еще сильнее. Он указал на бархатное кресло. – Сядь. Выглядишь так, будто упадешь в любую секунду. А на то, чтобы разбираться с тобой, у меня нет времени.

Я не подумала принять приглашение. Сегодня был один из тех дней, когда хочется послать все к черту – и я не стала сдерживаться в выражениях. К тому же, я слишком устала.

– Обожаю, когда вы говорите мне комплименты. Наверняка вы знали об этом, – промурлыкала я.

Бенедикт пытался сохранить серьезное выражение, но я все-таки заметила мелькнувшую на его лице улыбку, обозначившую ямочки на щеках.

– Всего лишь констатировал факт, – сказал он. – Но приятно узнать, что на твою дерзость не повлияло плохое самочувствие.

– В таком случае вам пришлось бы несладко, – заявила я и скрестила руки на груди – эта поза хоть немного сняла нагрузку со спины.

Мне действительно стоило присесть. То, что приходилось стоять, отнимало много сил. Но так я уступила бы королю – а я пришла сюда не за этим.

Вздохнув, Бенедикт откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на меня.

– Что-то случилось? Почему ты бродишь по замку?

Вскинув голову, я выпрямила спину. Из-за бессилия не чувствовала уверенности. Наверное, это было заметно. Плевать. Я делала все, что в моих силах.

– Пока я в замке, хочу чтобы мне поручали что-то делать, – заявила я.

– Ты же Кровавая невеста, – растерялся Бенедикт.

– Это лишь титул. Единственная задача Кровавой невесты – сидеть и ждать, когда вы пожелаете пить. А я не хочу тратить время впустую.

– Многовековая традиция для тебя пустая трата времени? – его голос звенел весельем. – Разве тебе недостаточно того, что ты являешься представительницей людей при дворе?

– Но я не представляю их интересов. Всего лишь символ. Если вам это кажется достаточным для самореализации, с радостью поменяюсь местами.

Король ухмыльнулся, но в улыбке не замечалась радость. Скорее ирония и горечь.

– Интересно, когда это произойдет?

– Произойдет что?

– Ты покажешь себя с другой стороны.

– Прошу прощения?

– Самаритянка, конечно. Вы все мечтаете об одном. О власти и положении.

Я замерла.

– Нет!

– Разумеется, – и снова этот сарказм. Покачав головой, король вернулся к работе за ноутбуком.

– Я не ищу власти, просто хочу чем-то заняться. Работа! Даже если это будет чистка каминов. Привередничать не стану.

– А я стану. Минимальное требование к чистильщикам каминов – им не должна грозить опасность рухнуть и задохнуться в куче золы.

Во мне начал вскипать гнев.

– На что вы намекаете?

– Ты едва держишься на ногах. Не рассчитывай в таком состоянии получить задание. Тут и обсуждать нечего, пока тебе не станет лучше. И присядь, наконец!

– Но мне смертельно скучно! – пожаловалась я.

– Сомневаюсь, что это скука убивает тебя, Флоренс, – резким жестом король указал на кресло, и я подчинилась. Долго я все равно не выстояла бы. В раздражении я села на мягкую подушку и откинулась на спинку кресла. Сердце бешено билось, пытаясь обеспечить организм кровью. Подозреваю, ее осталось совсем мало.

– Умоляю, – простонала я, глядя Бенедикту в глаза. – Я так больше не могу. Скука утомляет. Я чувствую себя бесполезной.

Король скривил лицо.

– Следовало бы использовать это как рычаг давления, чтобы наконец привести тебя в чувство, – заявил он.

Мне потребовалось два глубоких вдоха, чтобы ответить.

– Вы можете заставить меня, ничего не предлагая взамен. Но вам противно так поступать. Или вы уже передумали?

Поджав губы, Бенедикт задумчиво посмотрел на меня.

– Я не меняю своих решений. Но твой вид порой заставляет задуматься.

К несчастью, я понимала, о чем он говорит. Я напоминала призрака. А круги под глазами делали меня похожей на енота. Истощенного, голодного енота. Я сильно похудела и выглядела осунувшейся. Трудно есть, когда желудок бунтует.

Желание поспорить читалось на лице короля. Но, сжав зубы, он проглотил вертевшиеся на языке слова и покачал головой.

– Я подумаю, как ты сможешь помочь, будучи нездоровой, – согласился он.

Я растерялась. Я много чего ожидала, но не того, что он так быстро согласится.

– Правда? – переспросила я.

– Не заставляй меня передумывать.

Я закрыла рот и благодарно закивала.

– Спасибо! Это… много значит для меня.

Я говорила банальности, но это была правда. Его обещание будто вдохнуло в меня жизнь. Я попыталась встать, но Бенедикт недовольно взглянул на меня.

– Бога ради, посиди и отдохни!

Он потянулся к подносу и, не успела я сообразить, в чем дело, наполнил чашку чаем, обошел стол и сунул мне ее в руки.

– Вы же жаловались, что я отвлекаю вас от работы? – запротестовала я, но чай приняла. Горячий фарфор приятно ощущался в ладонях, согревая. Теперь я носила теплые брюки и толстые, необъятных размеров шерстяные свитера, чтобы не замерзать.

Махнув рукой, король указал на книжные полки, закрывавшие стены кабинета.

– Можешь почитать, пока я работаю с корреспонденцией. Провожу тебя в комнату, когда закончу.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он взглядом приказал мне молчать. Приказы обжалованию не подлежат. Славно.

– Могу я хотя бы сама поискать книгу? – уточнила я.

Некоторое время он пристально смотрел меня, очевидно, обдумывая ответ.

– Да, но только когда допьешь чай, – решил он и вернулся за стол. Он снова сосредоточил внимание на экране, и я закатила глаза. Какие нежности! Можно подумать, он и правда заботится о моем самочувствии.

Сделав глоток чая, я окинула взглядом кабинет. И остановилась на арфе. Должно быть, она старинная и наверняка бесценная. Ее корпус был украшен золотыми завитками в виде роз, листьев и ветвей, на которых приютились крошечные птицы – узор повторял мотивы орнаментов в двери и витражах.

Арфу, которая была у нас дома, я считала прекрасной. Она передавалась по наследству от матери к дочери, и после того, как ее дарили, начинались уроки музыки. Меня научила играть мама, ее – бабушка. А