И Аррен настаивал:

— Значит, теперь никто не применяет эти заклинания?

— Я знал только одного человека, кто свободно пользовался ими.

— Кто это был?

— Он жил в Хавноре. Его считали простым колдуном, но по прирожденной силе он был великим магом. Он зарабатывал деньги своим искусством, показывая каждому, кто платил, любую душу, какую ни попроси. Он показывал людям умерших жен, мужей или детей, наполняя свой дом беспокойными призраками былых столетий, главным образом прекрасных женщин, живших в эпоху королей. Я видел, как он призвал из Сухой Земли моего учителя, который был Верховным Магом в дни моей молодости — Неммерле. Призвал для забавы, чтобы поразвлечь праздных. И великая душа явилась на его зов, как пес, которого кликнул хозяин. Я очень разозлился и бросил ему вызов. Тогда я еще не был Верховным Магом. Я сказал ему: «Ты принуждаешь мертвых являться к тебе домой. Хочешь пойти со мной в их дом?» И я заставил его пойти туда, хотя он сопротивлялся изо всех сил, и менял свое обличье, и громко плакал во тьме.

— Так ты убил его? — прошептал Аррен, захваченный этой историей.

— Нет! Я заставил его следовать за мною, а потом он со мною же и вернулся. Но он был напуган. Тот, кто с такой легкостью призывал к себе мертвых, оказывается, боялся смерти больше, чем все люди, которых я знал. У каменной стены… Но я уже рассказываю тебе больше, чем надлежит знать новичку. А ты ведь даже и не новичок в нашем искусстве. — Сквозь сумерки темные глаза мага глядели прямо в глаза Аррену, приводя мальчика в замешательство. — Впрочем, это неважно, — сказал Верховный Маг. — Так вот, там есть каменная стена, в одном месте возле ручья. Умирая, души переходят через стену, а живой человек может переправиться через нее и вернуться назад, если знает дорогу… Так вот, возле каменной стены тот человек припал к земле, плакал и кричал. Я заставил его идти дальше. От его страха меня мутило, и я впал в ярость. Я, конечно, должен был понимать, что поступаю дурно, потому что мною овладели гнев и тщеславие. Он был силен, а я хотел доказать ему, что еще сильнее.

— А что он делал потом — после того, как вы вернулись?

— Раболепно пресмыкался и клялся, что никогда больше не воспользуется Палнской Наукой, целовал мне руки; но наверняка убил бы меня, если бы посмел.

— Что с ним стало?

— Он отбыл с Хавнора куда-то на запад — может быть, на Палн. Больше я ничего не слышал о нем. Я увидел его много лет спустя, совсем седого, хотя и проворного, длиннорукого, похожего на кулачного борца. Сейчас он наверняка уже умер. Я не могу припомнить даже его имени.

— Его истинного имени?

— Ну, нет, — это я вспомню. — И, помолчав, он сказал через промежуток времени, равный трем ударам сердца: — На Хавноре его звали Коб. — При этом голос мага изменился, стал каким-то осторожным и озабоченным. Стало слишком темно, так что трудно было разглядеть выражение его лица. Аррен увидел, что Ястреб отвернулся и смотрит на желтую звезду, которая теперь поднялась выше и стояла над волнами, образуя на поверхности моря разорванную золотую тропку, тоненькую, как паутинка. Аррен невольно содрогнулся, потому что Коб означало «паук». Спустя некоторое время маг добавил: — Такое, Аррен, случается не только во сне: мы вдруг сталкиваемся с чем-то, чего не знаем, а на самом деле просто давно забыли. И говорим об этом как о ерунде, просто не понимая смысла и важности происходящего…

6. Лорбанери

  расстояния в десять миль из залитого солнцем моря Лорбанери выглядел зеленым-зеленым, как мох на краю фонтана. Вблизи эта зелень превращалась в листву, стволы деревьев, темные дороги, дома, людей, пыль — и во все прочее, что должно быть на населенном острове. Однако и вблизи остров оказался зеленым: ибо каждый акр его, на котором не стояло строений или дорог, был засажен невысокими, кудрявыми деревьями шелковицы, листья которой использовали как корм маленьких червячков, вырабатывающих шелк. Этот шелк потом сматывали, пряли и ткали, и этим ремеслом занимались все жители острова: и мужчины, и женщины, и дети. В сумерках по воздуху порхали маленькие летучие мыши, которые питались шелковичными червячками. Они пожирали много, но шелкоделы их терпели и не убивали, потому что убийство серокрылых мышей считалось дурным предзнаменованием. Старики говорили, что если уж люди живут за счет этих червячков, то и маленькие летучие мыши тоже имеют на это право.

Дома на острове выглядели забавно: с маленькими окошками, сделанными вкривь и вкось; с крышами, покрытыми настилом из веточек шелковицы, зелеными от мхов и лишайников. Раньше это был богатый, процветающий остров, как все острова Южного Простора, что сразу бросалось в глаза по хорошо выкрашенным и богато обставленным домам, по огромным прядильным колесам в сельских хижинах, по ткацким станкам в мастерских, даже по каменному пирсу у маленькой гавани в Сосаре, где обычно стояли на причале несколько торговых галер. Но сейчас в гавани не было ни одной галеры, краска на стенах домов облупилась, мебель и прочая обстановка в домах выглядела далеко не новой, прялки и ткацкие станы молчали, покрытые пылью, а паутина тянулась от педали к педали, от нитей основы до рамы.

— Колдуны? — переспросил мэр деревни Сосара, приземистый человек с лицом твердым и коричневым, как подошвы его босых ног. — Нет на Лорбанери колдунов. И не было.

— Кто бы мог подумать! — восхищенно сказал Ястреб.

Он сидел вместе с восемью или девятью поселянами и пил вино из ягод шелковицы — слабое и отдающее горечью. Ему пришлось сказать, будто он прибыл в Южный Простор искать эмалевый камень, но Ястреб не стал менять ни свой облик, ни своего спутника; хотя Аррен, как обычно, оставил меч спрятанным в лодке, а волшебник, взяв с собою жезл, превратил его в палочку из слоновой кости, которую сунул себе за пазуху. Поселяне поначалу казались угрюмыми; их замкнутые, даже враждебные лица выражали готовность в любой момент отвернуться и прекратить разговор; лишь находчивость и властный вид Ястреба заставили их, ворча, принять участие в беседе.

— У вас, наверно, живут удивительные умельцы по уходу за деревьями, —