году). Таким образом, Китаю удалось воспрепятствовать единому фронту в территориальном споре в Южно-Китайском море и удержать американцев на расстоянии.

Внутренне китайская позиция оставалась твердой и непреклонной. Они не собирались допустить, чтобы переговоры по DOC связали им руки. Китайцы добились того, что декларация, которую они подписали с АСЕАН 4 ноября 2002 года, не была ни юридически обязательной, ни принудительной. Китай так и не сформулировал свои обязательства по DOC. Он говорил о "прекращении споров", но нигде в документе Китай не определил объем и характер этих споров. Поскольку Китай уже претендовал на все островные территории в соответствии с внутренним законодательством с 1992 года, то, следовательно, когда Китай согласился в DOC на взаимную делимитацию морских юрисдикций друг друга, он хотел сказать, что другие претенденты должны признать все территориальные претензии Китая в Южно-Китайском море. Остальные предложения - совместная разработка ресурсов, совместные морские научные исследования и МД, или меры укрепления доверия для совместных консультаций и урегулирования разногласий, - были простым декором, чтобы успокоить АСЕАН, предотвратить общий подход Америки и АСЕАН в Южно-Китайском море и скрыть "ползучий экспансионизм" Китая. Если соответствующие стороны в Юго-Восточной Азии и осознали всю иронию ситуации, они не решили публично осудить китайцев.

К середине 2000-х годов, после того как китайцы привели в движение свои планы по расширению военно-морского флота и заложили основу для своих претензий на Южно-Китайское море, они подготовились к решению быстро возникающей стратегической проблемы. Новая проблема возникла в связи с удивительным экономическим развитием Китая за последние десять лет, которое к 2003 году превратило его в глобальную торговую и деловую державу. Одной из причин стремительного перехода Китая от экономики, близкой к автаркии, к превращению в неотъемлемую часть мировой экономики стали свободы, которыми он пользовался в открытом море. Учитывая растущее значение открытого моря для будущего роста китайской экономики, к концу 1990-х годов задача обеспечения открытости и безопасности морских путей сообщения для китайской торговли и поставок энергоносителей приобрела критическое значение. Поэтому следовало ожидать, что китайские стратеги начнут беспокоиться о возможностях американцев и их союзников по блокированию морских путей и стремиться нейтрализовать эти риски в тех регионах, которые Китай считал ключевыми для своей национальной безопасности и экономического благополучия в целом. В частности, китайцы одержимы одним водным путем - Малаккским проливом. Чтобы понять важность именно этого водного пути, необходимо вкратце рассказать об исторической роли Китая в Юго-Восточной Азии.

Китай традиционно считает, что вся Юго-Восточная Азия входит в сферу его влияния. Колонизация региона западными державами рассматривается ими как историческое отклонение, а американцы - как интервенты. Переписывание истории Азии Западом в значительной степени вычеркнуло из общественной памяти морскую историю Китая, который вместе с Индией был важным морским государством на протяжении многих веков до прихода европейцев в Индо-Тихоокеанский регион. Благодаря морской торговле в Индо-Тихоокеанском регионе на них (Индию и Китай) приходилось более половины мирового ВВП около 1700 года. Китай поддерживал важные торговые отношения с королевствами Юго-Восточной Азии с пятого века нашей эры. Со временем эти отношения переросли в более официальные отношения данничества в период с седьмого по двенадцатый век н.э. Китайское владычество в Юго-Восточной Азии достигло своего апогея в период правления династии Мин. С 1405 по 1433 год император династии Мин Юн Лэ проецировал китайскую имперскую мощь на серию морских путешествий под руководством адмирала Чжэн Хэ в Индийский океан. Китайцы не были заинтересованы в установлении западного типа гегемонии, но вместо этого хотели навязать китайский мировой порядок, в котором они были бы признаны в качестве верховной власти, в обмен на гарантии легитимности и безопасности королевств Юго-Восточной Азии. Другими словами, более слабая форма имперского контроля.

Исторически сложилось так, что Китайская империя проявляла особый интерес к Малаккскому проливу, в котором господствовал порт Мелака (Малакка) на западном побережье Малайского полуострова. Тот, кто контролировал этот порт, мог обеспечить безопасный транзит торговых судов через жизненно важный Малаккский пролив. Малаккский пролив - это морской коридор длиной 500 морских миль, относительно мелководный и шириной всего 11 миль в самом узком месте, расположенный с одной стороны между восточным побережьем Суматры и западным побережьем Малайзии, а с другой стороны соединенный Сингапурским проливом. Это самый короткий проход между Индийским океаном и Южно-Китайским морем. Поэтому Китай проявлял особый интерес к этому королевству Юго-Восточной Азии. В 1405 году они официально признали его правителя Пармесвару, суматранского индуистского принца, который принял ислам и стал первым исламским султаном на Малайском полуострове. В обмен на признание китайского господства китайцы организовали торговлю через Мелаку, что в конечном итоге позволило ей превзойти порт Шривиджаянской империи в Палембанге в качестве ведущего регионального торгового центра. При поддержке Китая и под защитой китайского флота Мелака быстро стала главным портом между Индийским и Тихим океанами. История могла бы сложиться иначе, если бы китайские (и индийские) правители продолжили свою морскую деятельность, но с середины XV века оба обратились вглубь страны и сосредоточились на своих сухопутных границах. С затмением китайской морской мощи после середины XV века и последующим захватом Мелаки португальцами в 1511 году, Мелака стала для китайцев просто еще одним маленьким городком на Малайском полуострове. Так было до 2003 года.

В ноябре 2003 года (на Центральной конференции партии по экономической работе) председатель Ху Цзиньтао заявил, что "некоторые крупные державы" (неназванные) стремятся контролировать Малаккский пролив, и призвал к принятию новых стратегий для смягчения этой предполагаемой уязвимости. Ссылка председателя Ху Цзиньтао на "дилемму Малаккского пролива" (maliujia kunju) вернула морскую проблему в центр геостратегической политики Китая спустя четыре столетия. Прима-фасе, что, казалось, определяло китайские опасения, было возможное пресечение поставок жизненно важных энергоносителей из Персидского залива и ресурсов из Африки, которые были необходимы для питания растущей китайской экономики. К 1993 году у Китая закончилась нефть. Десятилетие спустя, в 2004 году, потребление энергии в Китае выросло настолько, что ему пришлось импортировать почти 40 % годовой потребности. По одной из оценок, в период с 1999 по 2002 год Китай удвоил импорт нефти. Китайские лидеры начали обращать внимание на критическую связь между энергетической безопасностью Китая и его национальной безопасностью. Более того, руководство страны почувствовало, что их планы по преобразованию Китая не могут быть успешными без достаточного количества энергии, а также бесперебойных поставок сырья для подпитки китайской экономики. Они опасались, что если им не удастся поддерживать экономический двигатель в рабочем состоянии, то легитимность китайской коммунистической партии в какой-то момент может оказаться под вопросом. Таким образом, соображения национальной безопасности и опасения партии