– Вполне! Это означает, что он тоже в числе подозреваемых…

– Как и сама Луиза, – вставил Леонид.

– Наш эксперт полагает, что женщина, которая сумела бы нанести такие удары шпагой, должна быть очень сильной, а Луиза не похожа на бой-бабу! – возразила Лера.

– Так я же и не говорю, что она сама заколола Карла, – парировал молодой опер. – Что, если ей кто-то помогал? Мужчина, я имею в виду. Откуда мы знаем, что Эдуард приехал позже, а не находился в доме вместе с Луизой?

– Ниоткуда, – вздохнула Лера. – Карл, похоже, был ретроградом: ни на доме, ни на территории нет ни одной камеры наблюдения. Леня, ты опросил соседей – может, их камеры что-то записали?

– Беда в том, что дом Вагнеров находится слегка на отшибе, – отозвался Леонид. – А позади него – вообще лес! Туда чужие камеры не достают, но я подумал, что в тот вечер поблизости могли быть припаркованы машины – либо местные, либо кого-то из гостей.

– Отличная мысль! – похвалила Лера. – И что, есть результаты?

– Пока нет, но я продолжаю работать. Если такие авто были, то их регистраторы могли что-то записать!

– Только искать их надо быстро, Леня, потому что время уходит! – предупредила Лера. – Между прочим, Антона Вагнера я бы тоже со счетов не сбрасывала, – добавила она, возвращаясь к теме подозреваемых. – Если он и в самом деле наркоман, то вполне мог убить деда.

– Зачем? – спросил Виктор.

– Тебе ли не знать, что такие, как он, могут и за просто так убить!

– Верно, – поддакнул Леонид, – вдруг ему что-то померещилось?

– Или ему не хватало денег, – вмешался в мозговой штурм Севада. – Демченко упоминал, что Карл был прижимист с близнецами и не баловал их деньгами. Они имели все самое лучшее для жизни и учебы, однако наличных он им почти не давал. Когда Демченко это сказал, я удивился, но теперь, если вы говорите, что Антон наркоша, все становится на свои места: нельзя давать деньги тому, кто, скорее всего, спустит их на «дурь»!

– А почему Карл и Эльзу обделял? – задал вопрос Леонид. – Она-то не «балдежница»[5]!

– Они с Антоном близнецы, – ответил Виктор. – Сестрица могла с ним поделиться по доброте душевной, вот дед и обрубил все концы, чтобы уберечь внука от пагубной привычки… В любом случае Антон подходит на роль подозреваемого! У него алиби, но давайте-ка я наведаюсь в дом, где проходила вечеринка!

– А еще надо выяснить, не было ли у Антона проблем с финансами, – добавила Лера. – Может, он кому-то должен, а дед отказался давать деньги?

– Ну, теперь-то он свое получит! – усмехнулся Севада. – Думаю, там всем четверым хватит – и Луизе, и Роману, и близнецам!

– Если один из них убийца, то остальные получат больше, – заметила Лера. – И это – только в случае отсутствия завещания! Вот потому-то нам и нужно узнать, к какому нотариусу обращался Карл, если вообще обращался.

– А разве нотариус сам не должен связаться с семьей покойного? – спросил Леонид.

– По опыту знаю, что они не больно-то стараются, – ответил на его вопрос Виктор. – Если только Карл не давал по этому поводу особых распоряжений! Так что я могу заняться нотариусом.

– А я продолжу искать авторегистраторы, – добавил Севада. – Что еще мне сделать?

– Займись-ка прислугой Вагнеров, – попросила Лера.

– А я? – спросил Коневич. – Авторегистраторы никуда не убегут…

– Тебе – психушка. Особое внимание удели пациентам – ну тем, естественно, которые в состоянии здраво рассуждать.

– В психушке – и здраво? – с сомнением переспросил Логинов.

– Это частное заведение, – напомнила ему Лера. – Там почти нет пациентов с тяжелыми диагнозами, поэтому есть шанс, что кто-то сможет что-то рассказать о Романе вообще и о его поведении в день убийства в частности!

– Ладно, я займусь, – согласился Леонид, хотя Лера и видела, что он от этого поручения не в восторге. Собственно, чему тут удивляться: кто станет радоваться перспективе общения с людьми, у которых проблемы с головой?

– А ты что собираешься делать? – поинтересовался Виктор у Леры.

– Навещу Романа Вагнера.

– Да ну?

В тоне опера звучал неприкрытый сарказм.

– Мне нужно кое-что ему отдать, – пояснила Лера и тут же подумала, что звучит так, словно она оправдывается, а делать это ей было совершенно незачем!

– Что отдать? – не отставал Логинов.

– Это личное.

– Ну я, собственно, так и думал!

– Ну да, он красавчик! – встрял Леонид и тут же прикусил язык: хоть они с Лерой и на «ты», но все же до сих пор опер не позволял себе подобной фамильярности.

– Не о том вы думаете! – фыркнула Лера. – Я должна отдать Вагнеру, – она специально назвала Романа по фамилии, чтобы ликвидировать любую личную заинтересованность, какую ей приписывали опера, – личную вещь, которую передала мне Суркова.

– Суркова? – удивился Логинов. – А она-то тут с какого боку?

– Она моя начальница!

– Но не она же ведет дело, так почему «личная вещь» оказалась у нее?

– Ей ее отдал врач, завотделением, где лежал Вагнер.

– А почему ей, а не тебе?

– Ты задаешь слишком много вопросов! – нахмурилась Лера. – Тебе интересно, ты и спроси у нее!

– И что же это за вещичка? – поинтересовался Леонид.

– Вот. – Лера вытащила из нагрудного кармана пиджака пакетик, и на стол выпало кольцо.

– Это принадлежит Роману? – спросил Севада, беря украшение в руки и вертя его на свету. Затем он надел его на палец и тут же снял, пробормотав: – Странная штуковина, очень неудобная: она постоянно будет за все цепляться – кому могло прийти в голову сотворить такого мутанта, гибрид кольца и врезной гайки?

– Какой гайки? – переспросила Лера.

– Врезной… ну вот, смотри, какие острые края!

– Дорогой перстенек, – сказал Виктор, опытным взглядом прикидывая стоимость «ювелирки». – Граммов двенадцать, не меньше – и это без камней! И золото… Дай-ка поглядеть. – Он взял у Севады кольцо и принялся искать пробу. – Ну вот, семьсот пятьдесят!

– Скорее всего, это изделие фирмы Карла Вагнера, – предположила Лера. – Видимо, он подарил кольцо приемному сыну.

– Или Роман его спер! – усмехнулся Виктор. – Может, прямо с бездыханного тела снял?

– Может, и снял, – согласилась Лера, с трудом себе представляя, как Роман Вагнер, склонившись над мертвым Карлом, хладнокровно срывает с него украшение. С другой стороны, она ведь не знает этого парня – впрочем, как и все остальные! У кого ни спроси, никто не может сказать о нем ничего определенного – разве не странно? Если бы Роман был монахом-скитником и жил вдали от людей, это можно было бы объяснить, а так…

– Я вот все думаю, – медленно произнесла она, словно бы не для слушателей, а проговаривая собственные мысли, чтобы они обрели более или менее определенную форму, – есть ли кто-то, кто близко общается с Романом