не слишком умный человек. Или возможно вас губит ваша самоуверенность. Мне не нужно никакое утверждение, ибо здесь и сейчас Палата это я. Возможно вы этого не знаете, но судья, который призван требованием "королевского правосудия", обладает особыми полномочиями. Это там, в городе, на официальном слушании приговор вам выносится триумвиратом Судебной Палаты, городских властей и духовенства. И кроме того, если средства вам позволяют, вы можете нанять адвоката, который, расписывая ваши достоинства и разоблачая несостоятельность обвинения, будет взывать к общественности и оказывать давление на суд. Но здесь всё в моих руках, я последняя инстанция правосудия здесь и мой приговор единственный и окончательный. Моих полномочий вполне достаточно чтобы немедленно отправить вас на виселицу, если я уверен что убийца вы. И все мои действия Палата заранее одобряет и утверждает. Ибо я заслужил это своей должностью, опытом и безукоризненным исполнением обязанностей. Вы будете повешены сегодня на закате. Все судебные протоколы, моя резолюция и мои пояснения будут переданы в канцелярию Судебной Палаты, где это дело будет соответствующим образом зарегистрировано и помещено в архив. Ваши ближайшие родственники, например ваш сын, могут потребовать пересмотра дела в течение следующих 10 лет, дабы попробовать оправдать ваше имя. Но, поверьте, никто в Палате не усомнится в резолюции королевского городского судьи. И ваш сын только напрасно потратит время и деньги. И это будет тем более бесполезная и ненужная затея, поскольку и вы и я знаем, что это вы убили этого человека.

Мелинор подавленно молчал. Он определенно не был готов к такому повороту событий.

Элен растерянно взирала на сумрачную тяжелую ауру пожилого мужчины. Она никак не ожидала, что его казнят, да еще и столь поспешно. И при мысли о том что жизнь этого человека оборвется буквально по одному её знаку, ей стало не по себе. Нет, она нисколько не сомневалась что убийца он, но всё же его мотивы были ей не совсем ясны. Если Ливар действительно угрожал убить его сына, или по крайней мере Мелинор так думал, то получалось что он защищал своего ребенка. Для Элен это было практически полным оправданием. Она робко поглядела на судью. Она понимала, что не посмеет просить его изменить приговор, усложняя его, а заодно и своё положение, но у неё оставалась слабая надежда, что он блефует, пытаясь напугать купца.

— И вы напрасно считаете, что суд не имеет никаких доказательств, — уверенно продолжал Мастон Лург. — Во-первых, господин Марана рассказал как после убийства вы убеждали его солгать суду и оговорить госпожу Корию, что, согласитесь, уже само по себе наводит на размышление. Во-вторых, на месте убийства обнаружены пара довольно четких отпечатков от тяжелого сапога с окованным каблуком и носком и рисунком на подошве в виде колеса с восемью спицами, клеймом обувной гильдии с Колесной улицы. — Судья указал на сапоги купца. — И, насколько я вижу, эти отпечатки полностью совпадают с тем что у вас на ногах. Позже я проведу официальное сравнение и составлю протокол. В третьих, на теле убитого обнаружен черно-седой волос, который совершенно идентичен вашим волосам, господин Мелинор. В-четвертых, вас видели около места преступления в ночь убийства. Как видите вчерашний день и сегодняшняя ночь не прошли для нас даром, суду удалось установить практически все детали происшедшего. Кроме того сегодня я прикажу провести тщательный обыск в ваших фургонах и палатках и допрошу всю вашу челядь. Возможно мы найдем испачканную кровью одежду, а ваши люди, я уверен, сознаются, что в ночь убийства вы отсутствовали. Впрочем, всё это уже не важно, в любом случае я больше не сомневаюсь, что убийца вы и ваш приговор — смерть.

В шатре на несколько секунд повисла тишина. Судья строго и серьезно смотрел на приговоренного.

— Сейчас я приглашу сюда господина Эркхарта и господина Шайто, чтобы объявить им результаты расследования, — сказал Лург, не сводя глаз с купца. — Также я прикажу одеть на вас кандалы и поместить под стражу. Если в караване есть священник вашего вероисповедания, вы можете поговорить с ним. Также я разрешаю вам встречу с сыном и с нотариусом, если вы того желаете. Как уже было мной объявлено выше, вечером, как только зайдет солнце вы будете повешены.

Зузон дописал последнее слово и с любопытством поглядел на купца. Мелинор, сгорбившийся и поникший, окаменевшим взглядом смотрел куда-то вниз.

— Не надо, — сказал он.

— Что не надо? — Спросил судья.

— Не надо обыска и допроса моих людей.

— Это мне решать.

— Я скажу как всё было.

— То есть вы хотите сделать признание? — Уточнил Мастон Лург и сделал резкий жест, призывая Зузона вернуться к протоколу, а не сидеть, раскрыв рот и жадно хватая каждое слово купца. — Вы хотите рассказать о том как убили человека?

— Человека! — С презрением воскликнул Мелинор. — Эта лупоглазая гнида никогда не была человеком. После того как Марана рассказал мне о чем говорили Кория и Ливар, я места себе не находил. Меня полночи трясло от ярости. Я конечно и раньше подозревал, что эта грудастая шлёндра та еще стерва. Но всё же и представить не мог, что она окажется такой паскудой. Проклятая жадная паучиха, пожирающая своих мужчин и жиреющая на их трупах. — Пожилой торговец потер грудь, словно у него заболело сердце. — Но Господь мне свидетель не поднял я на неё руки и даже слово ей не сказал. Попытался вразумить сына. Но куда там, — он скорчил гримасу горечи и презрения. — Мальчишка. Он же только её грудь, бедра и белую кожу видит. А ко всему другому словно слепой. Запах её вдохнет и хоть караул кричи, последнего ума лишался. Бежит как кобель за сучкой. Чтоб ей пусто было. Чтоб её черти на том свете на вертеле…

— Господин Мелинор, прошу вас, — громко воззвал судья и взглядом указал на девочку.

Купец отрешенно поглядел на ребенка, словно не понимая что судья от него хочет, но продолжил чуть более спокойно:

— Не слушал меня Радвиг. Ангела в ней видел, лилею небесную. Говорил, что любит. И сколько я не талдычил ему, что от любой женщины до ангела небесного два года будешь идти, а и сотую часть пути не пройдешь, всё без толку. Да будь даже она обычной женщиной, а не душегубкой и злыдней, черной вдовою, мужей изводившей, то ведь и все равно же торговка. Уж мне ли не знать какие они. Обманом дышит, с наживой спит. Какой уж там ангел! А через несколько дней гляжу он ей мой подарок на двадцатилетие отдает. 36 золотых стоил. Как