— А затем что я никак не могу добиться от вас правды! — Резко сказал Лург. — И хотя я достаточно терпеливый человек, но и моё терпение на исходе. — Он сделал паузу, вперив свой самый мрачный взгляд в съежившегося Марану. — Сейчас я прикажу взять вас под стражу и вы отправитесь со мною в Акануран, и там, когда вы будете висеть на крюках в Доме Ронга, я надеюсь вы перестанете мне лгать.

— Ваша честь, — произнес ослабевшим голосом Марана, — что вы такое говорите! Да я же вам всё как на духу. Как на исповеди. Как отцу родному.

— Перестаньте, Марана, — брезгливо сказал судья. — Но так и быть я дам вам еще один шанс. И предупреждаю, солжете опять, прикажу вас заковать в кандалы.

Марана, который до этого стоял, медленно опустился на стул, словно ноги его ослабели. Он не понимал в чем его подозревают, но наслышанный о произволе судий, с ужасом ожидал продолжения.

— Кто и каким образом заставил вас оговорить госпожу Корию?

Марана захлопал глазами. Он уже готовился к тому что его обвинят в убийстве Ливара, а тут такая безделица. Ему представлялось абсолютно нелепым, что судье есть какое-то дело до этой торговки.

— Ваша честь, я не оговаривал госпожу Корию. Я сказал правду.

— Хватит! — С отвращением произнес судья. — Сдайте оружие, господин Марана. А вы Зузон ступайте приведите двух стражников, а затем сходите за кузнецом. Пусть он принесет кандалы и инструменты. Да и позовите лейтенанта Шайто, он где-то рядом с шатром, надо поставить его в известность, что один из людей "Бонры" арестован за лжесвидетельство.

Зузон не спеша отложил перо и медленно поднялся. Он решил что понял игру судьи. Марана округлившимися глазами смотрел то на Лурга, то на Зузона. Ему казалось это непостижимым. Кому какое дело до этой торговки и что с того что он слегка приврал про неё, ведь и дураку ясно что убила она, кинжал ведь был у неё. Но наконец до него окончательно дошло, что сейчас придет кузнец и оденет ему на руки кандалы, после чего вместо того чтобы ехать в веселом караване на запад, в Сайтону, он поедет с мрачным судьей на восток, в Акануран. А там хмурые судебные гвардейцы уведут его в Дом Ронга. Марана посерел.

— Ваша честь, я всё скажу, — быстро заговорил он. — Я ж не думал что это важно. Такая-то мелочь. Ясно же что убила торговка, чтоб ей всю жизнь пусто было, ведь кинжал был у неё. А я-то тут причем? Я ни при чем. Просто господин Мелинор сказал, что будет хорошо, если я скажу, что видел её той ночью, потому что суду, то есть вам, Ваша честь, тогда легче будет во всем разобраться. Я и сказал. А так как Ливар сволочью был, то господин Мелинор и говорит: ты еще, мол, скажи, что слышал как Ливар предлагал Кории убить Радвига после женитьбы, чтобы, мол, суд скорее понял, что Ливар сволочь. Ну я и сказал. Ну чтобы вам всё облегчилось. А вы меня теперь в кандалы! За что? Я же всё вам в облегчение, чтобы вам всё яснее стало.

Мастон Лург жестом руки остановил поднявшегося Зузона и снова вернул его на место.

— Писать что ли всю эту ахинею? — Недовольно спросил тот.

— Пиши мой вопрос. Господин Марана, вы утверждаете что заявить о том что в ночь убийства на месте преступления вы видели госпожу Корию вас попросил господин Мелинор? Так?

— Да, — охотно подтвердил Марана. У него заметно улучшилось настроение как только он сообразил что кандалы отменяются.

— А почему он вообще к вам обратился?

— Я сам к нему пришел, — бесхитростно сказала охранник. — Как услышал как Ливар денег требует от этой торговки, сразу смекнул что она тот ещё бабец, профура дырявая, чтоб её насквозь прохватило. Все ведь в караване что думали, приличная женщина, и с переду и с заду посмотреть приятно, а тут выходит что черт в юбке, преступница злодейская, клейма ставить некуда. Мужа отравила, а денежки себе. Ну я и пошел к господину Мелинору чтобы обо всём его предупредить.

— О чем именно?

— Ну что она та еще злыдня. Того и гляди и молодого Радвига на тот свет спровадит.

— А что вас подвигло на это? — С искренним любопытством, спросил судья.

— Подвигло? — Марана на пару секунд задумался. — Гумо… гуманизм, — с трудом выговорил он.

— Только гуманизм? — Пряча улыбку, поинтересовался судья.

— Ну и это… христианское милосердие. За что ж думаю парню-то пропадать. Паренек то хороший, хоть и дурак.

— Вижу что ошибался в вас, господин Марана, — серьезно сказал Лург. — Не часто в наше время встретишь людей, чьи побуждения продиктованы исключительно гуманизмом и христианским милосердием. С учетом этого, несмотря на то что вы солгали королевскому суду, я отменяю распоряжение о вашем аресте. Ступайте с миром, господин Марана.

Тот радостно подскочил, горячо поблагодарил, пообещал молить бога о благополучии судьи и пятясь задом, вышел из шатра.

— Не верьте вы ему, господин инрэ, — сердито проговорил Зузон. — Тоже мне гуманяка пальцем деланный нашелся. Денег ему Мелинор отсыпал, как пить дать.

Судья скорбно покачал головой.

— Эх, Зузон, не веришь ты в чистоту души человеческой.

— Чьей души? Этого-то прощелыги?! — Воскликнул Зузон.

Лург успокоил его и отправил проветриться, а заодно и привести на допрос отца Радвига, купца Мелинора.

— Что же нам теперь делать? — Расстроено спросила Элен. Она всё-таки надеялась, что от Мараны удастся получить сведения, которые укажут в каком направлении искать убийцу. Но ничего не прояснилось.

— Не знаю, — также расстроено ответил судья. — Сейчас переговорим с Мелинором, но это, конечно, бессмысленно. Совершенно ясно что как только он узнал об убийстве Ливара, то его тут же осенило, что он может использовать это для того чтобы подставить Корию и спасти своего сына от этой черной вдовы. Он заплатил Маране за лжесвидетельство и в этом скорей всего признается. Но больше мы ничего не узнаем.

— Думаете заплатил? — Спросила девочка.

— Конечно заплатил, Элен. Даже гуманистам нужны деньги. Им даже в первую очередь, ведь им приходится думать не только о себе, но и о всем человечестве.

Мелинор вошел в шатер и обвёл помещение тяжелым взглядом. На несколько секунд его взгляд застыл на маленькой девочке. Судья, дабы отвлечь от ненужных мыслей, торопливо поприветствовал его и попросил проходить и садиться. Пожилой купец молча кивнул в знак приветствия и занял указанное место. Внешне он казался абсолютно спокойным. Хотя на его мрачном грубом лице и лежала печать недовольства, но Мастон Лург