Джеку, и на то были свои причины, своя боль и свои шрамы, но их отношения всё равно постоянно становились только теплее. И хоть со стороны Том и был довольно холодным человеком, он души не чаял в своих внуках. Он очень любил Кристофера, он оберегал Жози, постоянно называя её принцессой и это напоминало мне Адама, и Том любил Майло. И дети просто обожали его, а как можно не любить дедушку, который может исполнить едва ли не любую вашу мечту, который исполняет каждую вашу прихоть, и за это Джек часто злился на отца, говоря, что тот их слишком разбаловал, что Том был слишком мягок с детьми.

После того, как мы узнали о раке, мы с Джеком старались чаще навещать его родителей, а не только лишь привозить им детей, но мы думали, что у нас есть ещё целый год, а казалось, что всего два месяца.

Майя позвонила нам в четыре часа утра и в слезах сказала, что Том скончался. Мы не говорили детям, что их дедушка болен, поэтому его смерть стала для них абсолютным потрясением.

Я помню как на похоронах рыдал Кристофер, и Молли не могла его успокоить, помню как напугано хныкала Жози, совершенно ничего не понимая, и я помню стеклянные глаза Джека, помню его холодное выражение лица. Майло тогда был с няней дома, и вскоре я отправила домой и Жози вместе с охраной. Я не могла быть с детьми, я не могла на них сконцентрироваться, потому что всё моё внимание было обращено лишь на мужа. И хоть Джек уже давно не ребёнок, но терять отца одинаково больно в любом возрасте.

Я помню, как держала Джека за руку, помню, как он обнимал меня, когда я не могла сдержать слёзы. На публике Джек был абсолютно спокоен, он был даже холоден, но как только дети засыпали, а дверь нашей спальни закрывалась, я видела как он скорбит по отцу. Он мгновенно ослабевал, и я обнимала его как и сейчас, пытаясь успокоить, пытаясь унять боль. Но я сама потеряла родителей, потеряла и отца и мать, и я знаю, что такие потери нужно лишь принять и нужно научиться с ними жить. И это безумно тяжело и безумно больно, но другого выхода просто нет.

Так продолжалось несколько дней, на людях Джек был таким же как и прежде, но когда мы были лишь вдвоём, он умирал внутри. И я решила, что ему необходимо абстрагироваться от всего внешнего мира хотя бы на пару дней для того, чтобы переварить случившееся, для того, чтобы принять горе, потерю и неизбежную боль. Так поступила Майя, она очень страдает по смерти мужа, я видела её пустые полные горя и слёз глаза, и я даже не хотела представлять как ей больно. Она очень сильно любила Тома, с каждым годом я всё больше убеждалась, что они безумно любят друг друга, хоть и не показывают этого при посторонних, но я видела это в и глазах, в их касаниях и каких-то непроизвольных жестах, словах и поступках. Вместе они пережили Ад, добравшись до своего персонального Рая. И я не представляю как ей больно, я лишь знаю боль от потери родителя, но боль от потери любимого… я не знаю её, и, Боже, я надеюсь, что никогда не узнаю! Я не хочу даже представлять, что буду чувствовать, если Джек, вдруг, уйдёт первым, Я не хочу. Нет! Мне больно лишь от одной мысли, и слёзы начинают наворачиваться на глаза, как только я думаю об этом.

В итоге Майя улетела в тур по Европе с подругами, но Джек ей явно не доверяет, горе делает людей неузнаваемыми, поэтому он послал вслед за матерью одного из охранников, но Майя об это даже не подозревает. Тома больше нет, и теперь Джек должен защищать свою мать.

Я не могла спокойно смотреть на мужа, я знала как ему больно, и я знала, что как бы сильно я не хотела, но я ничем не могу ему помочь. Разве что я могу увезти его подальше от людей и от всего окружающего нас мира, чтобы ему не приходилось притворяться, что он в порядке хотя бы пару дней. И оставив детей Джессике, я сказала Джеку, что мы уезжаем и сев в машину, я увезла его на Лонг-Айленд. Здесь тихо, спокойно, здесь можно, подумать, оплакать потерю и прийти в себя. И, честно сказать, я думала, что Джек будет против, что он будет сопротивляться и откажется уезжать, потому что сейчас у него очень много работы, а эта поездка — пустая трата времени.

— Спасибо, что ты рядом, — вдруг шепчет мне Джек, и хрипота в его голосе мне совсем не нравится.

Джек прижимает меня к себе настолько сильно, что я едва могу дышать, но я не отстраняюсь, не прошу его ослабить руки, потому что я знаю, что так он пытается занять образовавшуюся внутри пустоту.

— Ты не должен благодарить меня за это, — выдыхаю я, и чуть отстраняюсь, чтобы посмотреть на мужа, и я никогда прежде не видела его таким разбитым. — И в горе и в радости, помнишь? — спрашиваю я, смотря в его совсем чёрные и уставшие глаза.

— Нет, я должен Клэр, — пытается улыбнуться он. — И прости за это, прости, что так раскис…

— Нет, — выдыхаю я, подавшись вперёд, и обхватив ладонями холодное лицо Джека, я крепко целую его в губы, чувствуя, как он сильнее прижимает меня к себе. Наш поцелуй получается горьким, мы вкладываем в него лишь боль.

Вдруг Джек откланяется назад, но он не останавливает поцелуя, он тянет меня за собой, пробираясь ледяными ладонями под мою футболку.

— Не глупи, — с улыбкой останавливаю поцелуй я.

— Я хочу ребёнка, Клэр, — вдруг выдыхает Джек, убирая прядь моих волос мне за ухо, и улыбка вдруг покидает моё лицо. — Я хочу дочку, хочу чтобы она была похожа на тебя, чтобы в ней были твои черты, — смотрит на меня Джек, и в какой-то момент мне кажется, что он просто изрядно выпил.

— Ты серьёзно? — недоверчиво спрашиваю я, вновь садясь, и мой муж уверенно кивает, также выпрямляясь. — Джек, ты серьёзно хочешь ещё одного ребёнка?

— Да, Клэр, — уже усмехается надо мной он.

— Но ты ведь понимаешь, что это не просто желание. Джек, это ещё один ребёнок! Ещё больше ответственности.

У нас уже был разговор о пополнении, но тогда мы вместе пришли к выводу, что для нас это будет