верят в то что скоро всё закончится. Ветераны-бойцы… Им не по себе. Игнат почему-то не читаем. Рыжий… От его ауры мне не по себе. Он тоже не читаем, но от этой твари хочется убежать.

Через несколько минут, ощущения сводят с ума. Впереди творится нечто ужасное. Оно… Оно живое, настоящее, огромное и при этом растущее. Единственная возникающая у меня ассоциация, это множество свежезахороненных заживо людей. Половина из которых ненавидят всё живое, вторая половина вообще полуразумна.

Всё это вызывает страх постепенно переходящий в ужас. Руки непроизвольно дрожат, по спине пробегает холодок. Волосы на затылке поднимаются… Что меня там ждёт, несмотря на свои толком не проснувшиеся способности сказать не могу. Однако как могу держусь, вида не подаю и то что близок к панике не показываю.

Остальные… Старуха явно в курсе всего. Шепчет молитвы на непонятном языке, сильнее сжимает икону. Солдаты напрягаются, даже Игнат сглатывает и нервно трёт шею. Смотрю вперёд, вижу что машина ускоряется. Водитель взывая к чьей-то милости нервно дёргает руль. Резко сворачивает влево, в дремучий лес. Транспорт начинает подпрыгивать на кочках и лежащих на почти заросшей дороге ветвях, но скорость не сбавляет. По кузову бьются ветки кустов и хлещет высокая трава.

Через полчаса таких прыжков и нескольких крутых поворотов машина останавливается у настоящей стоянки. Игнат командует выгрузку, все выходим и замираем.

Впереди забор из сетки рабицы, колючей проволоки и жутковатых шевелящихся вьюнков. У забора множество машин, как старых практически полностью съеденных ржавчиной, так и новых. У одной так даже двигатель работает. Со странными перебоями, но работает. Из темноты появляются двое солдат, нервно озираясь подходят и говорят Игнату, что все кто вырвался в сборе. План по отвлечению внимания сработал. Потери составляют шесть ячеек. Спецназ КГБ, ГРУ и милиция устроили в городе облавы перешедшие в резню. Эта группа последняя. Ждали только нас. Женщины в бункере, дошли без происшествий. Это радует.

— Так, — встав перед ними кивает Игнат. — Настя, на тебе наш старый приятель. Мешок с него не снимать. Сергей, Анатолий, берёте молодняк и ведёте. Антонина Васильевна, вы в центре прикрываете нас. Андрей, Эдуард, вперёд. Игорь, Отто, держитесь ближе ко мне.

Все выстраиваются в указанный порядок. Солдаты проверяют оружие и странные приборы на поясах. Двое впереди подходят к сетке и кусачками вырезают проход.

И тут я, замечаю, что от каждой перекушенной проволоки по забору проходят волны боли и ярости. Трава у забора вянет и засыхает. Ужаса нагоняет то, что из перекушенной колючки льётся кровь. Ну и странностей только добавляется…

Машины… Те что стоят ближе к изгороди и уже хорошо так проржавели, сейчас рассыпаются. Новые мгновенно покрываются ржавчиной. Колёса с хлопками лопаются… В лесу начинается движение. Что-то огромное, сотрясая землю своими шагами тяжело дыша уходит в сторону.

— Спокойно, — улыбается Игнат. — Я здесь не впервые. Точно могу сказать — всё хорошо.

— Боюсь спросить что будет когда станет плохо? — поводя плечами спрашиваю. — Что здесь вообще было? Это.

— Это прилегающий к подземному бункеру полигон, — кивает Отто. — В конце сороковых, в этих местах советские учёные исследовали одарённых. То есть таких как мы. А вот это всё, последствия десятков тысяч смертей и неправильного использования арданиума. Хочешь жить, не отходи от нас.

— Может… Может на руки меня возьмёшь? — кое-как сглотнув бормочу. — Я не шучу. Страшно мне. Даже не так… Я в ужасе.

На руки меня никто не берёт, бойцы заканчивают с сеткой и идут в лес. Остальные не отстают… Для профилактики получаю в спину прикладом. Плюю в рожу поднявшему на меня руку солдату. Получаю в зубы и отхожу к Игнату.

Начинаем шествие. Вскоре выходим на широкую тропу, но движение никто не ускоряет, наоборот, все становятся осторожнее. Смотрят на бормочущую молитвы старуху и стараются держаться как можно ближе к ней. А вокруг…

Лес в неестественно ярком лунном свете выглядит ужасающе. Страшные корявые деревья на стволах которых можно различить ужасные человеческие лица. Причём лица эти живые. Глаза внимательно следят за нами. Губы растягиваются в злобных улыбках. Ветви двигаются, раскачиваются. Идти туда не хочется от слова совсем. Мне кажется, что это место не должно существовать. Оно как нарыв в котором собрано всё самое худшее. Отсюда хочется бежать…

Хоть сбежать хочется не только мне, но и всем, группа движется дальше. И дальше, словно дополняя эту картину находится техника. Огромные бульдозеры, проржавевшие и заросшие вьюнками. Вертолёт лежащий на боку, разорванный на две части. Танки словно кислотой растворённые, а после изуродованные кем-то огромным и невероятно сильным. Потому как вмятины на бортах, разорванные и отброшенные в стороны траки, согнутые стволы пушек, на это намекают.

Из земли возвышаются куски бетона с торчащей из них разорванной и скрученной арматурой.

— Жесть, — созерцая всё это выдыхаю. — Что за бойня здесь была?

— Попытка скрыть следы своих преступлений, — ухмыляется Отто. — Советы просто выжгли это место, разровняли бульдозерами и залили бетоном. Поставили воинскую часть, согнали технику и специалистов. Часть простояла неделю. Потом это место уничтожило всё. Остались только бункер и церковь. Но ты же слышал эту легенду?

— Это правда… Ух… Страшно. Игнат, я надеюсь ты знаешь куда тащишь нас?