заставляла меня нервничать, но этой настойчивой, маленькой зас… представительнице женского пола это каким-то образом удавалось.

Она скрестила руки на груди и ликующе улыбнулась.

– Она ведь отказалась, да? Не смогла смириться с участью стать твоей женой.

Я выдохнул облако дыма прямо ей в лицо, не удостоив этот бред ответом.

– Умница. – Персефона не обратила внимания на стелющуюся между нами завесу дыма.

– Судя по состоянию твоего лица, отказ от моего предложения – роскошь, которую ты не можешь себе позволить.

Она уставилась на меня глазами цвета калифорнийского неба. Ее кожа была такой гладкой и свежей, что от желания вонзиться зубами ей в шею, просто чтобы запятнать ее совершенство, у меня задергались пальцы.

– Можно попробовать твою сигару? – Она заправила прядь волос за ухо.

– Я предлагаю тебе квартиру за двадцать миллионов долларов, а ты спрашиваешь меня про сигару? – Я бросил на нее косой взгляд.

– Пакстон никогда не разрешал мне попробовать. Говорил, что сигары – для мужчин. – Персефона облизнула губы, глядя на толстый коричневый сверток листьев табака.

Пакстон был идиотом. По бесчисленному количеству причин.

Я неохотно передал ей сигару. Она сомкнула вокруг нее свои розовые губы, глядя на меня из-под потяжелевших век. Персефона сделала вдох, едва не выкашляла легкое и отдала ее обратно, махая рукой перед лицом. Я не забрал сигару, все еще поглощенный тем, как ее губы обхватывали эту штуковину. Это была совершенно новая моя сторона (предположительно, четырнадцатилетняя), которую я не жаждал исследовать.

– На вкус как обгоревшие ноги.

– Не надо вдыхать. – Ироничная ухмылка скрасила мой тон. – И облизывать обгоревшие ноги тоже. А теперь пососи ее, как будто это член, а не сигара.

Она склонила голову набок и, прищурившись, посмотрела на меня с изумлением.

– Похоже на кастинг.

– Не кокетничай, – предупредил я. – Меня не интересует твоя симпатия.

Обычно мое желание не было направлено на какую-то конкретную женщину. Оно скорее напоминало досаждающее ощущение, которое мне нужно вытеснить. Женщины, которых я использовал, были просто сосудами.

Я не привык испытывать тягу к какому-то конкретному человеку.

Честно говоря, я вообще не знал, был ли способен желать женщину. Если и был, то не сомневался, что этому сопутствовали побочные эффекты, которые придутся мне не по душе.

Персефона попробовала снова, осторожно потягивая сигару, а потом вернула ее мне. Кончики наших пальцев соприкоснулись. По моей спине пронесся электрический разряд, вызвав ощущение, которое я мог описать только как ужасное и в то же время приятное.

Мне хотелось поцеловать ее и выбросить из машины, желательно одновременно.

К счастью для моего юридического отдела, я не сделал ни то, ни другое.

– Что еще повлечет за собой наш брак? – Персефона посмотрела на меня из-под ресниц и облизала нижнюю губу.

– Будешь посещать вместе со мной общественные мероприятия, выступать волонтером в одной из моих благотворительных организаций по моему усмотрению и играть роль добропорядочной жены.

– Хмм. – Она расслабилась в кресле, наслаждаясь роскошной кожей сиденья, словно избалованная кошка. – Что-то еще?

– Тебе придется подписать обязательное соглашение о неразглашении и чудовищный брачный договор. Но пока ты моя жена, ты будешь всем обеспечена. И очень щедро.

– А если ты решишь развестись со мной ради другой женщины?

Я и с одним браком с трудом могу смириться. Два было бы уже слишком.

– Я не допущу, чтобы ты не спала по ночам от такого беспокойства, – натянуто произнес я. – У меня нет чувств, Цветочница, а это значит, что я не могу ни подарить их тебе, ни забрать у тебя. И не начну испытывать их к кому-то другому.

– Кроме наших наследников, – последнее слово она произнесла с ужасным британским акцентом, заключив его пальцами в кавычки.

Я подозревал, что мое безразличие к людям распространится и на моих будущих детей. Но говорить ей об этом казалось мне неразумным с целью зачать с ней ребенка.

– Естественно. – Я перешел к следующему вопросу на повестке дня: – Как я уже говорил, секс в соглашение не входит. Я удовлетворю свои сексуальные потребности в другом месте. Встречи будут происходить скрытно и конфиденциально, но они будут, и я ожидаю, что обойдется без истерик с твоей стороны.

При всех моих недостатках (а их было адски много), повышенный сексуальный аппетит не был одним из них. Пары раз в месяц было достаточно, чтобы я оставался удовлетворен.

Персефона сморщила нос.

– Хочешь сказать, что будешь и дальше ходить к проституткам?

– В наше время они предпочитают, чтобы их называли работницами секс-индустрии.

– Почему?

– Полагаю, потому что слово «проститутка» имеет уничижительный оттенок и подразумевает, как преступную, так и безнравственную деятельность. Хотя я не завязываю глубоких разговоров с женщинами, которых нанимаю сосать мой член.

– Нет, почему ты нанимаешь эскортниц? Ты можешь заполучить любую женщину, какую захочешь.

– Я могу заполучить любую женщину, какую захочу, благодаря моему банковскому счету. Что опять возвращает нас к началу: почему бы не заплатить за услуги и пропустить ужин и болтовню?

– А чем плохи ужин и болтовня? – наседала она.

– Тем, что подразумевают неформальное общение, а я решительно против него.

– Почему ты стал таким?

– Каким? – прорычал я.

– Холодным. Жестоким. Пресыщенным. – Персефона всматривалась в мое лицо, будто ответ был написан прямо на нем.

– Из-за разрушенных ожиданий, плохого опыта и посредственного воспитания.

Все в моей жизни было устроено так, чтобы я не сбивался с правильного пути. Таков был единственный способ править империей, возглавлять которую я и был рожден. Я пришел в этот мир с некоторым изъяном, зная, что моя семья порицала слабости. Я должен был бороться с тем, каким родился, чтобы выжить, и делал это изо дня в день.

Она пристально посмотрела мне в глаза.

– Я не куплюсь на твою историю.

– К счастью для меня, я не Джеймс Паттерсон[22].

– У нас хоть будет совместная опека над нашими несчастными детьми?

– Такое возможно, – спокойно ответил я, – если ты не возражаешь, что половину времени они будут расти с нянями. Я буду занят управлением «Королевскими трубопроводами» и расширением империи Фитцпатриков.

Недвижимость. Коммерческое банковское де-ло. Частный капитал. Я хотел захватить весь мир.

– Позволь прояснить. – Персефона нахмурилась и потерла лоб. – Ты хочешь детей, но не желаешь ни заботиться о них, ни зачать их со своей женой?

– Похоже, ты и сама все прекрасно понимаешь. – Я затянулся сигарой. – Именно об этом я и говорю.

– Тогда предлагаю тебе высадить меня прямо здесь, вернуться к Минке и продолжить с того, на чем вы остановились.

«Прямо здесь» – это посреди шоссе. Хотя выбросить ее из машины было весьма заманчиво, мне бы очень не хотелось объясняться