Шрифт:
Закладка:
– Ночь прошла нормально, – рассказывает бабуля, пока я открываю кран с водой, – просыпалась один раз, немного хныкала, попила воды. Я ей кроватку покачала, и она уснула.
– Хорошо. Это всё зубы.
– Вы сейчас позавтракайте, и ты ложись поспи. Я её заберу на прогулку.
– Нет. Там… в общем, я не одна приехала, – говорю и замираю, вглядываясь в бабушкино лицо.
Что я там ищу, не знаю. Может быть, одобрения, что я все делаю правильно? Как бы мне ни было страшно, Алиске нужно познакомиться с отцом, и лучше сейчас, а не когда ей будет лет пятнадцать.
– С мальчишкой Волковым? – после некоторого молчания спрашивает бабуля, а я киваю. – Рано вы…
– Он хочет познакомиться с дочерью. Я думаю, мать ему всё рассказала.
Бабушка качает головой.
– Может, и сам додумался, он же вроде не глупый парнишка. Сама поешь, а то бледная какая, и идите во двор. Или там холодно? Может, его сюда позвать? Тоже пусть чай попьëт, – начинает суетиться ба, а я закусываю губу.
– Обойдётся. Может быть, он вообще ненадолго.
– Как скажешь. Ох! Господи, дай этому парню совести побольше, чем всей его родне, – возводит глаза к потолку бабуля.
– Ба, хватит тебе. Я не буду его принуждать к общению с дочерью. Пусть хотя бы попробует наладить контакт.
– То, что он приехал, уже о многом говорит, Полина.
– Наверное, ты права, – вздохнув говорю я.
Бросаю взгляд на часы и предлагаю Алиске продолжить завтрак, отправляю ложку с кашей в открытый ротик и улыбаюсь. Она улыбается мне в ответ и машет своей ложкой, отправляя кашу прямо на пол.
Спустя двадцать минут завтрака, быстрого душа мне и умываний Алисе, мы выходим во двор. Тёплый комбинезон я ещё не успела купить, поэтому одела её, как капусту, во всё теплое. Она крайне недовольна этим фактом и похожа на колобка, поэтому вместо передвижения ногами, предпочитает просто покричать.
– Покажем отцу сразу, что ты у нас не аленький цветочек, да? Пусть не строит напрасных иллюзий, – бормочу, беря на руки дочь.
Её детское лицо вмиг озаряет улыбка. Перехватив свою ношу поудобнее, иду прямо к белому мерседесу. Чем ближе я к нему, тем сильнее прижимаю к себе дочь, словно её могут у меня отобрать.
– Всё будет хорошо, – успокаиваю сама себя.
Заглядываю в чуть тонированное окно и против воли улыбаюсь. Никита уснул, откинувшись на подголовник. Его красивые полные губы чуть приоткрыты, на подбородке и щеках пробивается утренняя щетина. Он дышит медленно и размеренно, от чего его грудь, обтянутая серой футболкой, мерно поднимается и опускается. Мне даже жаль его будить, зато я пока могу ещё раз оттянуть неизбежное. Моя жизнь явно изменится после близкого знакомства Никиты и Алисы. Двоих людей, которые перевернули мой мир.
– Туда! – нетерпеливо вскрикивает дочь и шлëпает ладошкой по стеклу.
Волков открывает глаза и медленно поворачивается в нашу сторону.
Он внимательно смотрит сначала на меня, затем его взгляд плавно перемещается на нашу дочь. Она беззаботно улыбается ему, с интересом рассматривая его в ответ. Мне кажется, я перестаю дышать, пока эти двое играют в гляделки, словно заворожëнные.
Сердце скачет галопом и замирает на несколько секунд, к глазам подступает предательская влага, когда Никита кладет руку на стекло с другой стороны, прямо напротив Алисиной пухлой ладони с растопыренными пальчиками, и хрипло произносит:
– Привет, малышка.
Ветер поднимает вверх только что слетевшие с деревьев жёлтые листья и кружит их над нашими головами. Утренний туман рассеялся, оставив после себя лишь обильные капли росы на пожухлой траве. Никита в дом заходить, как я и предполагала, отказался, зато согласился немного пройтись. И вот мы втроём, словно самая настоящая семья, идём в сторону леса по просёлочной дороге. Алису я предусмотрительно усадила в коляску, прикрыла пледом её ножки и одела шапку потеплее.
Никита молчит, поглядывая на дочь. Я тоже молчу, борясь с собственными противоречивыми чувствами, которые волнами накатывают на меня изнутри. Он так на неё смотрит… с интересом. Улыбается ей тепло, так, что у меня щемит и останавливается сердце. Но после того, как Никита вышел из машины, я предложила ему взять на руки Алиску, он отказался.
– Уроню, – хмуро ответил Волков, продолжая рассматривать нашу дочь.
– Да, наверное, пока не стоит. Алиска плохо идёт к чужим людям, – сказала поспешно и отвернулась, чтобы не видеть его потемневшего вмиг взгляда.
Да, ты пока остаёшься для неё чужим. Если захочешь это исправить, всё в твоих руках.
Если пройти сквозь хвойные заросли, можно выйти к озеру, а если обогнуть озеро, то – оказаться на другом берегу у базы отдыха, которая кормит и обеспечивает работой половину нашей деревни. В ту сторону и толкаю коляску, слушая непрекращающуюся болтовню дочери на её тарабарском языке. Иногда у неё проскальзывают и понятные – обычному человеку – слова, типа:
– Дай!
– Что она хочет? – хрипло спрашивает Ник, поглядывая на торчащую из коляски малиновую шапочку с помпоном.
Услышав его голос, Алиска тут же оборачивается и смотрит на него, распахнув глаза, приоткрыв рот, напрочь позабыв о том, что только что требовала.
– Наверное, шишку. Или палочку, – предполагаю я, взмахнув рукой в сторону. – Можешь дать ей и то, и другое – она выберет.
Волков кивает, подбирает с земли пару шишек и, предварительно очистив их от налипших листьев и хвойных иголок, протягивает Алисе. Она поднимает голову и вопросительно смотрит на меня. Спрашивает разрешение.
– Можно. Бери.
Получив моё согласие, выхватывает самую большую шишку и тут же пытается запихнуть её в рот. Мы с Никитой реагируем мгновенно.
Он опускается перед коляской на корточки и, улыбнувшись, убирает руку дочери от рта, опередив меня. Я замираю, вцепившись в ручку коляски до побелевших костяшек, пытаясь унять разогнавшееся от этой умилительной картины сердце.
– Эй, малышка, это несъедобно, – смеётся Никита, когда Алиса, сопротивляясь и смеясь в ответ, пытается ещё раз облизать шишку.
Ей нравится, что она смогла привлечь его внимание, поэтому хочет ещё похулиганить.
– Нельзя, – серьёзно говорит Ник, сводя брови к переносице.
Его голос сам собой меняется и становится мягче и ласковее при разговоре с ребёнком. Взгляд теплеет и наполняется непонятными для меня пока эмоциями. Но он улыбается, а не бежит сломя голову через лес с криками “Помогите!”, поэтому думаю, даже если ему страшно и нервно, он пытается это скрыть.
Волков держится молодцом, а я чувствую себя размазнëй, готовой зарыдать от любого повода.
