– Дай-дай! – капризно кривит губы дочь, когда отец лишает её такой важной игрушки, как шишка.

– Может, ты хочешь что-то ещё? Что необязательно облизывать? – спрашивает Ник, оглядываясь по сторонам.

– В этом весь смысл, чтоб ты понимал, – тихо посмеиваюсь я, и осекаюсь, потому что на меня Никита смотрит совсем не по-доброму. – У неё зубы режутся.

Надеюсь, это всё ему объяснит.

– Мама! Дай! Туда! Туда!

– Сейчас поедем, – говорю тихо и заглядываю в карман на коляске.

Может быть, там есть какая-нибудь игрушка. Увы, ничего нет. Последнее время мы почти никуда не катаем её на коляске, она предпочитает ходить ногами. Медленно и долго. А в коляске в основном кладем её спать на улице.

– Может, хочешь походить? – предлагаю ей, но она отрицательно качает головой и смотрит при этом на Никиту.

Как же они похожи внешне. Особенно когда она в этой смешной детской шапке и у неё совсем не видно волос.

– Держи. Только чур их не есть, они мне ещё пригодятся. Зато тут есть кно… кнопки… и их можно нажимать.

Ник достает из кармана ключи от машины и протягивает Алиске. Ей уже не нужно моё разрешение, слишком привлекательную блестящую и новую вещь ей предлагают, о шишках она уже через секунду забывает.

– Спасибо, – коротко улыбаюсь и, дождавшись пока Никита встанет в полный рост, опять толкаю коляску в сторону базы отдыха. – Там лавочки есть, можем посидеть. Поговорить. Если хочешь.

Поворачиваю к нему голову и натыкаюсь на внимательный взгляд карих глаз. Плотно сжав губы, Никита кивает, а потом неожиданно и даже немного смущенно спрашивает:

– Можно я её повезу?

Когда мы добираемся до базы, Алиска засыпает. Я откидываю спинку у коляски и закрываю её козырьком, поправив одеяло. Поставив коляску против ветра, сажусь на лавочку, которая стоит возле озера, рядом с Волковым.

Он сидит, широко разведя колени и засунув руки в карманы косухи, смотрит, не мигая, на голубую, чуть ребристую поверхность воды и слегка вздрагивает, когда задеваю его колено своим.

– О чём думаешь? – решаю первая нарушить молчание.

Натягиваю рукава толстовки на пальцы и накидываю на волосы капюшон, поглядывая на точëный профиль Никиты.

– Ты мне вообще собиралась про неё рассказать? – спрашивает он и слегка поворачивается ко мне лицом.

Киваю.

– Много раз собиралась.

– Почему не рассказала?

Пожимаю плечами и отворачиваюсь к воде. Ветер пробирается под капюшон и шевелит волосы, заставляя меня ëжиться.

– Я же пыталась, когда только забеременела. Сначала звонила, потом писала тебе. О встрече попросила, после уже прямым текстом написала о беременности.

– А я что?

– А ты не ответил. Потом я уже додумалась к тебе домой прийти, а там… – сбиваюсь с мысли, вспоминая о его матери, – а там я встретила твоих родителей. Ты уехал, а я… мы остались. Я решила рожать. Сначала, конечно, испугалась, даже думала аборт сделать и пошла в клинику. Но потом передумала. Не смогла, понимаешь?

– Понимаю. Ты молодец… что не смогла.

Слабо улыбаюсь и киваю. Да. Я молодец. Не знаю, как сложилась бы моя жизнь без Алисы, и не хочу знать. Она есть, и я очень этому рада.

– Что дальше? Почему не сказала, когда я вернулся?

– Никит, понимаешь… когда ты уехал, я думала, ты меня бросил. Испугался ответственности, твои родители откупились от меня. Я не хочу никого обвинять и, возможно, сама поступила тогда тоже неправильно. Ну как есть… что уже изменить? Всё случилось в лучших традициях канала Россия и передачи Малахова, – грустно усмехаюсь я, потирая щёку. – Зачем мне было что-то тебе говорить? Уже потом я начала понимать, что ты, наверное, не в курсе, и вроде как нужно рассказать. Но блин… сложно это… и страшно мне было.

Признаюсь во всём, как есть, и вскидываю глаза на Никиту. Он внимательно рассматривает меня в ответ, переваривая услышанное. Задумчиво проводит языком по нижней губе и бросает взгляд на коляску.

– Отец тебе денег дал? Чтобы ты на аборт пошла? То есть он знал?

Медленно киваю. Его отца я в тот день видела мельком, больше участия в разговоре принимала его мать. Она и дала мне тогда деньги, которые я взяла. По глупости! Дурости! Я была в шоке и не представляла, что делать.

– Вита мне сказала, что не ты писала ту записку. Ей тоже дали денег? – спрашивает Ник.

– Она сказала – да. Тебе не говорила такого? Я об этом ничего не знала до вчерашнего дня.

– Я понял. Я тоже многого не знал до вчерашнего дня, – медленно произносит Никита, запуская руку в волосы. – Фамилия, я так понимаю, у неё твоя?

Резко выпрямляюсь, чувствуя, что мы подходим к серьёзной теме, которая может мне не понравиться. Хотя куда уж больше?

– Да.

– Отчество?

– Дедушкино.

– Это надо исправить.

– Ты не думаешь, что это слишком быстро? – осторожно говорю я.

– Чего ждать? Ещё два года? Ты сама говоришь, что она моя дочь. Мой ребенок будет носить мою фамилию, Романова, – раздражëнно говорит Никита.

– А что дальше, Волков? Ты захочешь её удочерить? В свидетельстве о рождении в графе отец у неё стоит прочерк. Потому что этого отца у неё и нет. Одной фамилии мало. Она тебя не знает. Я рада, что ты поверил мне, а не кому-то там ещё. Но для того, чтобы стать ей отцом, мало причастности к зачатию. Включи мозг. Ты либо участвуешь в её жизни, либо… либо лучше не начинать всё это.

Встаю на ноги и смотрю на него сверху вниз. Вдруг его желание поиграть в отца пятиминутное? Узнал, что она его. Поверил. И тут же хочет подстроить и изменить наши жизни под себя. Я не против того, чтобы он виделся с Алисой. Дал ей привыкнуть к себе. Показал, что настроен серьёзно и понимает: ребёнок это не на пять минут, на всю жизнь, а не побежал сразу переделывать документы, и на этом всё. Это не просто приехать и прокатить коляску до ближайшего парка и дать поиграть с ключами от “мерседеса”. Это другое… Это как оторвать часть себя и жить с этим каждый день. Не думаю, что он это понимает.

– Полина, – устало прикрывает глаза Никита и сжимает переносицу. – Ты думаешь, я не понимаю, блин, всей ответственности?

– Я не знаю, что ты понимаешь, а что нет. У тебя своя жизнь, у нас своя. Алиса живой человек, а не игрушечная кукла, с которой можно поиграть в отцы и дети, – серьезно произношу я, глядя в лицо Никите. – Хочешь быть отцом на документах, докажи это на деле. Поэтому я предлагаю тебе подумать. Пару дней. Нужно ли тебе это. А пока ты будешь думать, всё будет как раньше.

– Как раньше? Моя мать умирает и хочет видеть внучку, которая, оказывается, полтора года как живет с ней в одном городе, – зло цедит Ник, вскакивая на ноги. – Если надо, я пойду в суд и докажу своё отцовство и права на ребёнка.