Извилистая горная дорога убегала вверх. Обсерватория расположилась на огромном выступе где-то на три четверти от подножия невысокой горы. День был весёлым. Заливисто щебетали птицы на ветвях вековых деревьев, карауливших дорогу по обеим сторонам. Внизу серебрилась небольшая быстрая речка, спешившая поболтать со своей подружкой – такой же речушкой, огибавшей гору с другой стороны. Обе устремились к месту их встречи – озерцу, которое виднелось отсюда голубым блюдцем. Солнце развлекалось от души, заглядывая под листья деревьев и пуская сквозь них в глаза солнечные зайчики.

За каждым поворотом дороги, поднимающейся довольно круто вверх, открывался новый вид: то прогалина в лесу, аккуратно заставленная ульями; то крепкие одноэтажные дома тесно лепились друг к другу, а между ними на верёвках полоскалось в летнем зное сохнувшее белье; то стадо крутобоких коров, охраняемое гордо и недружелюбно поглядывающим вокруг быком.

Наконец за очередным поворотом передо мной открылась плато широким уступом уходившее далеко вперёд. Хотя дорога вела дальше в гору, я понял, что мой путь закончен. В самом центре плато сиял на солнце купол обсерватории. Изумлённый я остановился, так необычно было видеть здесь в глуши это детище человеческой мысли. Обсерватория поражала воображения. Похоже, она была больше моей в Наукограде.

В начале плато дорога, по которой я пришёл, разбегалась. Одна широкой тропой шла прямо к обсерватории, а две другие расходились в стороны, широко огибая её купол. Вдоль них теснились такие же бревенчатые дома, что я видел по пути. За каждым из домиков виднелись хозяйственные постройки, и пестрели лоскуты возделанных клочков земли между редкими островками деревьев.

* * *

Я пошёл по тропе к обсерватории. В молочно-матовой стене, словно в огромном кубике льда, ничего не отражалось, и если бы не открытая нараспашку дверь, вряд ли я смог быстро отыскать вход. Я вошёл и попал в просторное фойе. Здесь было светло, прохладно и тихо. У входа справа за конторкой сидел старичок в смешных старомодных очках на носу, и читал газету. Он строго посмотрел на меня поверх очков и спросил:

– Кто таков? Что надоть?

Я так растерялся, увидев человека в очках, что стоял и смотрел на него.

– Язык проглотил?

Я опомнился:

– Нет, извините, я от неожиданности, – и не сдержав любопытство, спросил, – а почему вы в очках, сейчас же корректировку зрения можно сделать за пару минут, ну, по крайней мере, линзы вживить.

– Я-я-ясно, – насмешливо протянул дед, – самый умный заявился. Ссыльной что ли?

– Почему же самый умный? Ну да, я – Олег Иванов. Меня ждут, должно быть.

– Ждут, ждут, – проговорил он, встряхнув газету и складывая её, – Проходи, Ли-и-и-н-за, – насмешливо протянул он.

Было обидно, но я ничего не сказал, только хмыкнул, чем почему-то ещё больше рассмешил деда.

– Что смешного?

– Вон лифт-та, – махнул дед, показывая на двери лифта. – Третий этаж тебе, Линза.

Я отвернулся и пошёл к лифту. «Вот противный дед, и что привязался. А я, похоже, получил прозвище. Линза. Хорошо ещё, что не хлыщ городской какой-нибудь или ещё что. С такого станется». Я вошёл в лифт и нажал на кнопку. Дверцы мягко закрылись, и лифт степенно, не торопясь, пополз вверх. «Допотопный какой-то, еле ползёт. Ладно. Сейчас главное – поставить себя. Раз на меня приходил запрос и в Наукоград, и в суд, значит, я тут очень и очень нужен, и могу ставить условия. Что мне выторговать?– я задумался, прикидывая, – Во-первых, мне нужен робот-помощник, а если у них тут роботы не приняты, то пусть дадут помощника по хозяйству. Я не могу заниматься наукой, когда голодный или в грязной одежде! Хотят учёного, пусть обеспечивают его всем необходимым. Во-вторых, . . .».

Двери лифта открылись. Я попал в холл, из которого вели несколько дверей, а в центре, прямо напротив лифта, за офисным столом сидела премиленькая молоденькая девушка. Я был приятно удивлён. При виде меня девушка улыбнулась:

– Здравствуйте, Олег. Дед Анисим позвонил, что вы пришли. Подождите, пожалуйста, я сейчас спрошу примет ли вас отец Окимий, – она чуть слышно переговорила о чем-то по браслету и сказала, уже обращаясь ко мне:

– Проходите, пожалуйста, отец Окимий ждёт вас. Вон в ту дверь, которая посередине.

Я кивнул, и, поблагодарив, направился к двери, на которую она мне указала. На деревянной двери, выкрашенной белой краской, был изображён большой цвета золота крест, а под ним небольшая медная табличка с надписью: «Отец Окимий – настоятель Богоявленского уральского монастыря».

Я невольно зябко передёрнул плечами. «Представляю, что за келья там с попом в сутане и огромным серебряным крестом на толстом животе» – мелькнула мысль. Я поискал глазами сканер, к которому по привычке хотел приложить браслет, но ничего такого не увидел, и растеряно обернулся к девушке. Она, как мне показалось, насмешливо наблюдала за мной. Увидела, что я смотрю на неё, и подняла руку, сделала жест, будто стучит в дверь. Я хмыкнул: «Древность дремучая, она и есть древность дремучая», и постучал.

За дверью некоторое время было тихо, потом я услышал голос:

– Войдите, – и дёрнул дверную ручку.

Дверь открылась, и я вошёл в небольшой, но светлый кабинет. За обычным письменным столом, спиной к окну, в которое заглядывало чистое голубое небо, сидел пожилой человек, как мне показалось, в чёрном халате с широкими рукавами. Как я узнал впоследствии, это была рабочая ряса настоятеля. Он что-то писал на клавиатуре, и поднял на меня глаза, когда я вошёл. Закрыл крышку компьютера и откинулся на спинку кресла. Да, да именно кресла. У трансидов не бывает таких жёстких подлокотников, на которые он положил руки, с интересом рассматривая меня.

Я прошёл вперёд и остановился перед самым столом:

– Здравствуйте, – хотел добавить отец Окимий, но почему-то не решился, мне показалось это смешным и глупым, какой он мне отец-то!

– Здравствуйте, – ответил тот, – проходите, пожалуйста, садитесь, – и указал на деревянное с виду кресло, которое находилось слева от его стола.

Я сел и почувствовал, что кресло действительно было деревянным, немного поёрзал, пытаясь поудобнее устроиться. Хотя разве это возможно на деревяшке?

Настоятель едва заметно усмехнулся краешками глаз. Может показалось? Но я вспыхнул и гордо выпрямился. «Что, собственно, за цирк? В самом деле! Какое мне дело до этого Окимия или как там его? Судя по тому, как он добивался, чтобы меня сюда перевели, это ему до меня есть дело. Так что послушаем, что он хочет и что предложит! А я ещё поторгуюсь, мои мозги немало стоят»! И я решительно взглянул в глаза сидевшего напротив.

– Я – Олег Иванов. Направлен сюда к вам по вашей просьбе (я специально выделил эти слова, пусть не забывает, что это он во мне нуждается, а не я в нем!) на поселение, на работу в обсерватории на три года. Насколько мне известно, вы посылали мне приглашение к сотрудничеству ещё, когда я работал в обсерватории Наукограда. Так что я готов выслушать ваши предложения и рассмотреть условия моего научного сотрудничества.