Увы, крестьяне встают вовсе ни свет ни заря. А крестьянские дети –  и того раньше.

Хозяева уступили гостье собственную постель –  за занавеской в сенях. Кровать неширокая –  и как только муж с женой тут вдвоем помещались? –  зато высокая, да спинки у нее с резными шишечками. И перина мягкая. Вот только локоть в стену упирается. Стена бревенчатая, пахучая.

Сейчас краешек занавески был отдернут, а из-за нее выглядывали две любопытные мордашки.

Роль грудной жабы, как оказалось, выполнял толстый кот, с удобством расположившийся на груди наследницы престола. Стоило девушке пошевелиться, как кот поднял голову и посмотрел на Альку с самым суровым и недовольным выражением морды. Веди себя, мол, смирно, теплая лежанка для котов!

Старшая из детей –  девчушка лет семи с двумя торчащими косичками –  держала свечу в опасной близости от занавески. За юбку сестры цеплялся совсем мелкий мальчонка.

– Говорю ж тебе, спит еще! –  громким шепотом сообщила девочка брату, продолжая жадно разглядывать Альку.

– Не спит! –  возмущенно обличил мальчик. –  Вона –  глазьями лупает!

Алька с тоской вздохнула. Поспать теперь определенно не удастся. Ну да ладно –  скоро, небось, все равно вставать.

– А ну брысь! –  цыкнула она на всех разом, и детей тотчас как ветром сдуло. Кота пришлось, ругаясь шепотом, стряхивать вручную, и тот сопротивлялся всеми лапами и выпущенными во все стороны когтями.

Впрочем, и детей сдуло недалеко. Стоило Альке переодеться и выбраться из своего угла, как оказалось, что оба тут как тут: выжидают. Вон, стоят рядышком, мальчонка одной босой ногой другую чешет, пальцем застенчиво в носу ковыряет. Девчушка передник теребит. А глаза у обоих –  хитрющие, бойкие. И рыжие оба, что морковки.

Кот, такой же рыжий, разве что брюхо белое, с самым недовольным видом умывался неподалеку.

Алька грозно нахмурилась.

– Чего вам?

– А я Леська! А ты Алька, да? –  девчонка решительно шагнула к ней. –  Я слышала, как тебя богатыри звали.

– Алевтина Игнатьевна вообще-то!

– А-ти-на-и-кать-на? –  озадаченно протянул мальчишка.

– Прям как наша царевна? –  сообразила Леська.

Царевна хмыкнула.

– Ну… вроде того.

– А тебя тоже богатыри спасли? А ты расскажешь?! –  глазенки обоих детей буквально горели в предвкушении.

Алька даже обиделась.

– Еще чего! Никто меня не спасал!

Запоздало подумалось: “А ведь спасали… все вместе спасали!” –  однако тут же царевна отмахнулась от этой мысли. Не рассказывать же этим детишкам  сказочку о мертвой царевне и семи богатырях! Тем более что сама рассказчица всю ту сказочку пролежала кулем и ни в каких приключениях не участвовала.

– И вообще –  я сама богатырь. Ну… то есть ученица.

– Брешешь! –  изумилась Леська, и Алька грозно сдвинула брови. –  Ой… то есть ты же девочка! Девочек-богатырей не бывает!

– Еще как бывает! –  хмыкнула Алька, вспомнив Савелиев рассказ про дочь конунга с Семи островов. И обнаружила, что голодный блеск в глазах ее юных собеседников стал еще более жадным. На мгновение показалось, что ее тут, в предрассветном полумраке, парочка упырей настигла. Мелких, но наверняка прожорливых!

– Леська! –  в сени заглянула хозяйка дома. И следом за ней в приоткрытую дверь вплыл аромат жарящихся блинов. –  Ты тута? Ой! А ну не надоедать гостье! Зорьку кто доить будет?!

Алька одобрительно повела носом. Блинчики –  это хорошо! Сегодня на лесную нечисть идти. Надо сил набраться!

Мальчонка вместе с котом порскнули под ногами женщины –  только их и видели. Девчонка же резво, сверкая босыми пятками, рванула к двери, что вела из дома. Но на пороге обернулась и заговорщицким шепотом сообщила:

– А наши мужики там, говорят, шпиёна поймали!

*

Про “шпиена” Альке рассказал хозяин дома –  коренастый и ширококостный мужик по имени Степан, пока его супруга шустро накрывала на стол.

– Поймали, а как же, –  степенно и неторопливо говорил он. –  Тута у нас граница-то рядышком. Завсегда патрули-то были. Послов да купцов пропускать-то пропускали, а все одно проверяли. Ехали они, значится, все большим трактом, там и посты-то стояли. А таперича-то, как-от нечисть с нежитью поразгулялась, неспокойно у нас тута стало. А тут и указ-то от царицы вышел…

Алька дернулась было от слова “царица” –  однако прерывать рассказчика все же не стала. Тот и без того не торопится!

И вообще, лучше блинков вот со сметаной пожевать. И с вареньем –  малиновым да крыжовенным! А Степан сам все, что надо, расскажет.

– Указ, значится, вышел. Всех-то послов из Тридесятого, говорят, из столицы повыслали. И купцов. И прочий всякий оттуда заезжий люд.

Алькина рука с блином дернулась, и крупная капля сметаны сорвалась на пол. Ой! Царевна заглянула под стол –  как раз чтобы увидеть, как захлопывается раззявленная пасть рыжего кота. Вот оттого-то он, небось, и толстый, подумалось Альке, что со стола все сразу в кота падает. И с пола протирать не надо ничего. Удобно! Особенно когда гости криворукие попадутся.

– А там и границу-то от позакрыли. Стражи вона понаприслали, чтоб, значит, границу-то позакрыть сплошным заслоном. Не токмо, выходит, по дорогам да трактам, а повезде. Ныне, значит, и обозы торговые не пропущают. Ни тудой, ни сюдой, во как. Да и не едет давно никто, значится. Нежить-от оттудова, говорят, и прет, да то ж кто его знает-то…

Царевна жевала, округлив глаза. Это что же, выходит… Наина, получается, все дипломатические отношения разорвала с родиной Алькиного жениха. И вовсе границу закрыла. И даже с наследницей не посоветовалась!

Мысль о том, что посоветоваться с наследницей Наина бы при всем желании не смогла, мелькнула да и сгинула. Подумаешь, пропадает та наследница незнамо сколько уж по лесам! Тоже важность. Наине, когда и впрямь чего надо, так она из-под земли, небось, достанет. А как не нашла за все это время –  не очень-то, стало быть, и искала!

– А этот, значится, и не по тракту вовсе ехал. Вывалился из лесу, так мы-то поначалу думали –  вупыр. Али лешак може какой незадавшийся. Сам-то тощий, чумазый, в волосах ветки, одежа лохмами, глаза дикие… А конь под ним добрый! Хоть и грязный да тощий, что смерть. Где, говорит, тут Тридесятое королевство! Не конь говорит, знамо дело. Хмырь-то ентот из лесу. Бабы-то ему с перепугу и показали –  отуда, мол. А он и пошел! А тута бабы-то и спохватились, что одежа-то на нем хоть и лохмами –  а все не нашенского крою. Бабам-то оно видно! Ну и крик подняли. Тута-то и мужики за вилы похватались, да и пошли сымать его с коня. Неча тут у нас всяким шпиенам разгуливать! Страже думаем сдать приграничной. Али вона богатыри пущай допросят да сдадут. Он-то блажной какой-то, бает, мол, королевич я…

На этот раз Алька выпустила из руки разом весь блин, едва надкусанный.