Шрифт:
Закладка:
Фруктовая тарелка, чтоб его!
– Не смотри! – закрыл глаза Дэны ладонью, спохватившись.
– Что, мне можно только твоей задницей любоваться? – конечно же, женушка не могла промолчать.
– Я твой муж, моей можно! И не переводи стрелки, часовщица! Говори, потерявшая совесть жена, почему в твоей мастерской трется о фрукты черт знает чем эта обнаженная фрикаделька?!
– Ф-фрикаделька? – моя нахалка прыснула, а потом попросту расхохоталась, уткнувшись лбом мне в грудь.
– Чего смешного? – сам помимо воли начал улыбаться. – Весело тебе, бесстыжая ты женщина?
Ее волосы, распушившись на темечке, защекотали мое лицо. Так, я сердиться должен и… И что-то там еще.
– Совесть у тебя явно в дефиците, – проворковал вместо этого ласково и погладил по спине.
– Точно, – лукаво улыбаясь, заглянула в мои глаза.
Дракон внутри застонал, оглушив. Эта женщина одним взглядом вскрыла меня, словно устрицу! Добралась до самой сердцевины – той самой, которую я заковывал в броню столько лет, чтобы и вовсе забыть об этой тонко дрожащей плоти – в которую мир обычно пинает тебя с ноги, заставляя мечтать о смерти!
Наши губы встретились – сам не знаю, как. В кои-то веки не лез к ней целоваться, хотя все внутри сводило от желания это сделать! И… Дэна не оттолкнула, прильнула так тесно, что ощутила своим телом все мои мужские желания, которые при всем желании не смог бы уже утаить.
А желание… О да, желание бушевало в крови штормящим набатом, распирало вены, на раз вырывая сердце из груди! Вот она, любовь – святая и грешная, самая жестокая – как клинок в грудь, и самая нежная – словно поцелуй матери в сладко пахнущую макушку младенца. В ней все – как в последнем взгляде на мир перед смертью, как в миге, когда берешь на руки свое дитя, как в смысле, что прячется среди звезд, несущихся из ниоткуда в никуда во Вселенной.
Потому что она всегда, испокон веков и до скончания всех мыслимых миров, права!
– Прос-ти, – в два подхода выдохнул, ловя ртом воздух после того, как с трудом заставил себя оторваться от ее губ.
– За что? – с улыбкой, играющей на распухшем от поцелуя ротике, осведомилась моя заноза. – Это ведь я тебя поцеловала.
– Признаешься, значит? – сам не смог не улыбаться в ответ.
– Ага, – глаза любимой просияли. – Не все тебе меня соблазнять.
– А меня и не надо соблазнять, – признался хрипло. – Я весь твой, бери и делай, что хочешь, Дэна!
– Щедрое предложение, – хмыкнула, прищурилась. – Подумаю, уговорил.
– Уговорил или подумаю? – я все-таки не удержался. – Это две большие разницы, как говорил мой батюшка!
– Второе, – уточнила самая желанная женушка на свете.
– Это уже много, – снова погладил по спине и чуть ниже.
Ругательств не последовало. Хм, многообещающе-то как!
– Но сильно борзеть не стоит, – намекнула мучительница. – Хлыст все еще в моем шкафу лежит.
– Можешь использовать, я не против, – ухмыльнулся.
– Ни разу не сомневалась. Но не надейся сразу на многое, понял? Я ведь толком ничего о тебе не знаю. Вообще, Черут. Вот ты сказал об отце, а мне даже имя его неизвестно!
– Расскажу все, что ты захочешь, – заверил торопливо. – Кстати, ты грамотно меня отвлекла, чертовка! – ахнул я, спохватившись. – Мне тоже есть о чем расспросить тебя! Начнем с того мужика, который у тебя в мастерской стоял в чем мать родила!
– Эта наглая ф-фрикаделька, – снова расхохоталась Дэна, – как ты его назвал, граф Аризорский, между прочим.
– По голым булкам не определишь, кто граф, кто конюх!
– Ты был непозволительно непочтителен, муж!
– Если бы я знал, что он высоко сидящая шишка, то несомненно, отвесил бы глубокий поклон – прежде, чем отвесить ему роскошных люлей и пнуть в зад!
– Он портрет пришел писать, – она вздохнула, – хорошие деньги заплатил, между прочим. Придется вернуть.
– Я же не знал. А почему портрет голяком?
– Потому что он предназначался в подарок его любимой, ревнивая ты пара сапожек! Что-то там с богами связанное, не вникала особо. В каждой избушке свои погремушки, как говорится. И я ничего не видела – он сначала разделся за ширмой, а потом прошел за постамент. Так что графскую попу я имела честь узреть только благодаря тебе, муж!
– И радуется еще, хихикает, как наш тушкан! – пробурчал я, на самом деле не в силах обижаться на нее, хоть тресни!
– Ага, ты тоже по нему скучаешь, признавайся! – вскричала женушка.
– Ну, есть немного. Но у меня веские основания – благодаря этому хулигану ушастому ты не так давно оказалась в моей постели, помнишь?
– А ты сразу лапы мне под ночнушку запустил! Конечно, помню! Вот был бы потерпеливее, может, я и подольше задержалась бы в твоей постели!
– Даааа? – протянул заинтересованно. – Может, повторим тогда? Клянусь, буду держать руки выше, э-э, ватерлинии и даже не стану трогать твою умопомрачительную грудь!
– Увы, без тушкана не получится!
– Да я сам готов прыгать по коридору на четырех костях, если понадобится! – заверил торопливо.
– Неа, не прокатит, – замотала головой моя жестокая супруга. – Но я подумаю над твоим щедрым предложением, так уж и быть!
– Бессовестная! – хрипло выдохнул, еще крепче прижав любимую к себе. – Я же изведусь от ожидания!
– Зато станешь самым терпеливым драконом на свете, – расхохоталась Дэна.
– Это уж точно!
– А теперь отпусти, надо написать голой обиженной фрикадельке письмо. Вдруг передумает и все-таки вернется, чтобы позировать?
– Но только под моим надзором! – поспешил предупредить я.
– Непременно! Будешь приглядывать за тем, чтобы моя мастерская стала самой высоко моральной в городе!
– Так, ну-ка, поведайте мне, что это за голая задница мелькает в саду между деревьев? – войдя в мастерскую, потребовала Таранта. – Чья она, раз уж наш дракон тут, – смерила меня взглядом и усмехнулась, – и он одет, надо же! Для разнообразия, видимо.
– Ты имела честь лицезреть «булки» графа Аризорского, – со смешком пояснила Дэна, сняв мольберт с подставки. – Надеюсь, он и его выпечка вернутся все-таки. Хотя, у меня будет еще шанс уговорить его – скоро же вечеринка Мирабеллы!
Вот черт! Я скрипнул зубами. Не было печали! Теперь еще и вечеринка?..
Глава 16. Гулять, так гулять!
Волны что-то ласково шептали берегу, поглаживая его пенными лапами и отражая свет факелов на нашей лодке, которая уткнулась носом в песок. Я спрыгнул на него и хмыкнул – чтобы рассмотреть виллу на острове,
