– Ну конечно. – Мой голос был полон сарказма. А средний палец прямо чесался, так что пришлось накрыть его ладонью. Я не могла себе позволить лишиться сейчас единственного источника информации, но Роув прямо напрашивался.

– Да, – повторил он. – Так и было: у твоих родителей был брак без любви.

– И ты утверждаешь, что она делилась этим с тобой.

– Да, – ответил он вызывающе. – Утверждаю.

Одно-два мгновения я всерьез прикидывала, не схватить ли его за башку и не надавить большими пальцами на глаза. Давить и давить и не отпускать, пока кровь не заструится по моим рукам. Я сжала зубы, прокручивая эту навязчивую картину, потом сморгнула ее прочь.

– А разве Трикс никогда не объясняла, почему Элдер хотел, чтобы она принимала галдол? – спросил Джей. – Вы не говорили об этом?

– Как же, говорили. Она сказала, у ее матери было что-то такое и вполне могло передаться ей. Она знала, что Элдер беспокоится о своем имидже и боится, как это на нем отразится. Политика, обычная хрень. Но в каком-то смысле я понимаю, почему он хотел, чтобы она сидела на таблетках. Без обид, но твоя мать была не вполне в себе. Поговоришь с ней пару минут, и сразу понятно, что с ней что-то не так.

Внутри меня все бурлило. Козел.

– А что именно не так? – спросил Джей.

– Как будто у нее постояные панические атаки. Она какая-то дерганая была. Все время на взводе. Голос дрожал. И вдруг начинала бормотать что-то под нос во время…

Тут вклинилась я:

– Это молитва. Мама любила ее повторять. Нараспев. Многие молятся – это не значит, что они не в себе.

– Да, кстати. – Он поймал мой взгляд. – Теперь припоминаю. Это была католическая молитва. Что казалось очень странным, потому что вы вроде не ходили в церковь.

Для меня тоже было загадкой, почему маме нравилась именно эта молитва, но делиться своими мыслями с Роувом я не собиралась.

– Вернемся к таблеткам, – сказала я. – Отец хотел, чтобы она принимала их, потому что боялся, вдруг она сорвется и сломает ему карьеру?

– Выборы – дело серьезное. Важные шишки, большие суммы. Думаю, он всегда ее опасался. Потом что-то произошло – она получила то письмо – и ей стало еще хуже.

Внутри у меня что-то щелкнуло. Словно множество пил вонзились мне во внутренности. Письмо. Наконец хоть что-то. Зацепка посреди этой сплошной каши.

– Трикс говорила, это письмо напугало ее, у нее прямо крыша поехала. Элдер ничего не знал, она ему не показала.

– Ты видел письмо? – Во мне проснулась надежда.

Роув покачал головой:

– Она только рассказывала о нем.

– А что в нем было?

– Бред какой-то. Точно не помню.

– Напрягись, – приказал Джей.

Роув откинулся назад, упершись взглядом в потолок.

– Оно было от некой дамы, знавшей ее семью, – женщины из горной местности на севере Алабамы. Она хотела встретиться с Трикс в парке Бьенвиль-Сквер, поговорить с ней о ее тридцатилетии.

– Зачем? – спросила я еле дыша.

– Не знаю. Она хотела рассказать ей о каких-то вещах. Видимо, что-то семейное. Честное слово, я точно не знаю. То, что рассказывала Трикс, было в основном какой-то бредятиной: что ей исполнится тридцать, что это возраст силы – всю эту феминистическую пургу, что женщина в тридцать становится наконец собой, встает на ноги. – Он пожал плечами. – Короче, слушайте, я был семнадцатилетним придурком. До меня не дошло.

Сейчас он был уже мужиком средних лет, но, судя по всему, до него все равно не дошло.

– Трикс реально взбудоражилась из-за этого письма. Боже, даже не верится. Звучит глупо, но она даже думала, что та женщина типа ведьма. Провидица с гор, что-то в этом духе. Что она явилась передать какой-то волшебный дар, который принадлежал не то ее матери, не то бабке. Дескать, он поможет ей не слететь с катушек. Маразм, честное слово! – Он рассмеялся. – В смысле, грустно, конечно; она во все это верила. Но она совершенно не понимала, что случилось с ее мамой, поэтому ей нужна была какая-то зацепка. Мне ее правда было жаль. Но, если честно, тогда я подумал, что Элдер, возможно, прав, что пичкает ее таблетками.

– Она встретилась с той женщиной?

– Я тайком отвез ее в парк в ночь перед днем рождения. На ней было то золотое платье…

Его голос будто вдруг отдалился, облик растворился. Перед глазами у меня стояла только мама в своем золотом платье, которое блестело в лунном свете на поляне. Слезы подступили к глазам.

– Она велела мне остаться в машине, а сама пошла в парк. Кажется, шел дождь. – Роув пошевелился, пытаясь припомнить. – Когда она вернулась, минут через пятнадцать, она как-то поменялась. Стала другой.

– Какой именно?

Он заморгал.

– Она очень сильно дрожала, раз в десять больше обычного. Ее реально колбасило. Как будто у нее окончательно сорвало башню, если вы понимаете, о чем я. Она сказала, ей нужно срочно в Бирмингем, что-то забрать, и попросила ее отвезти.

– Забрать что?

Мне казалось, что я взлетела на самый верх американских горок и вагончик несет к последнему ужасающему тоннелю: там-то и ждут меня ответы на все вопросы. Но Роув тянул, он не был готов нырнуть туда со мной. Заерзав на стуле, он обратился к Джею:

– Слушай, чувак. Мне уже давно пора отлить, еле терплю.

– В таком случае советую рассказывать побыстрее.

Роув фыркнул и тряхнул головой.

– Давай говори, Роув, – приказала я, пытаясь не выдать дрожи в голосе. – Что произошло в доме у Вутенов?

– Она хотела прокрасться тайно, будто мы шпионы или в этом роде. Но… мы наткнулись на твоего дядю Уолтера. Он сидел в гостиной. С ружьем. Со старой винтовкой.

Я вспомнила о ружье, которое видела над каминной полкой в доме Вэл, том, с латунной накладкой на прикладе.

– Моя мама пришла за ним? За ружьем?

– Да, да, за ним. Но твой дядя как раз чистил его. Или…

Я подалась вперед:

– Или что?

– Трудно сказать. Честно, было похоже, что он приставил ствол к голове. Ко лбу, понимаешь? – Его брови поднялись, он переводил взгляд с меня на Джея, виски блестели от пота.

Я представила себе винтовку, зажатую между коленями немолодого уже мужчины, дуло приставлено ко лбу, рука тянется к спусковому крючку.

– Он пытался покончить с собой? – спросила я.

– Возможно, не знаю. Может, я что и путаю. Но сейчас мне кажется, что это было неспроста. То есть – зачем иначе ему было это делать?

Жужжание стало невыносимым. Внутри меня бушевала электромагнитная буря.

– Давай дальше.

– Короче, мы входим, а этот самый дядя Уолтер опускает ружье. Постой, нет, не так было. Трикс сама забрала у него ружье. Забрала и начала нести какой-то бред. Говорила про ружье, что заберет его себе.