Шрифт:
Закладка:
– Ты расскажешь мне обо всем, что случилось той ночью с моей мамой. Всё – ты понял? Или я вытоплю из тебя твою поганую жизнь.
На месте ссадины на его щеке успел образоваться струп. Парень и так уже выглядел более чем паршиво. Джей велел ему снова позвонить жене и сказать, что он задержится в Бирмингеме еще на пару часов.
– Она не купится на это, – ответил Роув. – Она вызовет полицию, если я в ближайшее время не вернусь.
– Хватит нести пургу, – не выдержала я. – Думаешь, жена не знает о твоей волшебной сумке с таблетками? Не знает, чем ты промышляешь? Не будет она звонить в 911. Разве что ты и ее достал своей хренью и она решила с тобой покончить. – Я мельком глянула на Джея. – Или как тебе такой вариант: если ты и правда переживаешь, что она волнуется, то у меня, например, чешутся руки позвонить ей и сказать, что с тобой все в порядке, ты жив и здоров, просто улаживаешь некоторые моменты со своей бывшей несовершеннолетней клиенткой, только что вышедшей из наркоклиники.
Роув молча разглядывал пятна на потолке, веки его дрожали. Джей, прислонившись к изголовью кровати и глядя на него с ненавистью, заказал ужин в номер. Обложившись подушками, я сидела на второй кровати. О еде я не могла даже думать. Зато прекрасно могла думать о двух заветных пузырьках в моей сумке: лортабе миссис Черами и новоприобретенном гидроморфоне Вэлери. Я щипала себя за переносицу и пыталась думать о журчащих ручьях, закатах и прочей фигне.
– Можно чизбургер? – спросил Джея Роув.
– Вначале расскажешь, потом поешь, – отрезала я.
В его взгляде мелькнул страх: правильно, пусть боится. У меня на него был целый воз компромата, о чем он прекрасно знал.
– Для начала, как я понимаю, ты наврал, что оставил мою мать у Вэлери и Уолтера и уехал домой.
Он кивнул.
– Ты пошел вместе с ней.
Он опять кивнул.
– И все видел.
Он пожевал губами.
Внезапно пульт от телевизора пролетел мимо головы Роува: он вовремя пригнулся, стул зашатался. Отчаянно болтая ногами, он все-таки сумел обрести равновесие.
– Эй, полегче.
– Мы хотим услышать твои слова, говнюк, – объяснил Джей. – Из твоего рта.
– Я был с ней в ту ночь, – ответил Роув. – Я все видел.
Мы ждали продолжения.
– Я дал ей галдол. Мы обычно встречались на парковке возле школы.
Я прикрыла глаза.
– Мне нужно знать все, – сказала я. – Выкладывай.
17 сентября 2012, понедельник
Бирмингем, Алабама
– Моя мать входила в правление Причарда, – начал Роув. – Поэтому кое-что приносила домой. Галдол, секонал и дарвоцет, кажется. И прятала это все в балдахине над кроватью. Не знаю, может, планировала зрелищное самоубийство или еще чего. Думаю, она была очень несчастна.
– Начхать мне на душевные терзания твоей матери, – оборвала я. – Ближе к делу.
Мне предстояло узнать, кем была настоящая Трикс Белл, и я собиралась с духом. Пока что я знала ее только с одной стороны – обычную любящую маму, которая играла со мной и Уинном на той поляне. Показывала, как потянуть за тычинку жимолости и поймать языком капельку нектара. Тушила капусту и пекла кукурузный хлеб, напевая песни, которым научилась у своей мамы, выросшей на горе. Декламировала стихи на латыни, складывая белье или пропалывая грядки:
– Началось с того, что я брал несколько пузырьков из разных ее заначек и передавал их твоей маме.
– Хочешь сказать – продавал.
Он неопределенно пожал плечами.
– Она ведь платила тебе? Наличными? – мне нужны были все подробности.
– Да вроде. Точно не помню.
– А ты подумай.
– Да, платила наличными.
– Лжешь. – Я повернулась к Джею: – Он лжет. Звони его жене.
– Не надо…
Я наклонилась вперед:
– Отец держал маму на коротком поводке. Давал ей денег ровно столько, чтобы хватило на продукты, химчистку и почтовые расходы. Ей приходилось сохранять и показывать чеки. Так что у нее не могло быть лишних денег на таблетки.
Роув сглотнул, кадык перекатывался вверх-вниз, как поплавок на конце лески.
– Хватит вешать мне лапшу на уши, Роув.
– Ладно, – сказал он. – Но никому ни слова. Это целая сеть, понимаешь? Много людей. – Он уронил голову, сквозь торчавшие слипшиеся потные волосы просвечивал затылок.
Я почувствовала, как у меня внутри что-то тихонько зажужжало. Как будто слабый электрический ток. Дело сдвинулось с мертвой точки. Наконец.
Роув говорил, обращаясь к ковру:
– Твой отец – Элдер – договорился обо всем с моей мамой. Думаю, у них что-то было.
Я похолодела.
– Я не знаю, платил ли он ей, или они как-то по-другому договорились. – Он откашлялся. – Я знаю, что оба не хотели непосредственно в этом участвовать. В смысле, что он был генеральным прокурором, а она – местной светской львицей. Поэтому грязную работу приходилось выполнять мне. Мама давала мне таблетки, я должен был после школы встретиться с Трикс на парковке и отдать, вот так.
– А что там Вэл Вутен говорила? – спросила я. – Что моя мама связалась с каким-то подростком? Это же ты был? Ты же не просто каждые две недели отдавал лекарство? Между вами было что-то еще.
Лицо у него вдруг стало глупым, как у мальчишки, а уголок рта непроизвольно приподнялся.
– Я ей нравился, что тут такого? Она всегда заговаривала со мной на парковке. Спрашивала, могу ли я прокатить ее по округе, мы и катались время от времени. Ей очень нравилось на природе.
Я закатила глаза, но меня переполняло отвращение. Как могла мама проводить время с этой тварью? Как могла быть такой глупой?
– Она рассказывала о разном, – продолжал он. – О своем детстве и своей маме.
Нервы мои были уже на пределе.
– О чем, например?
– Она рано осталась без матери. В пять или шесть лет, кажется. Ее маму отослали в Причард. Трикс тяжело это переживала.
– Почему ее отослали в Причард? – спросил Джей.
– Я не помню. Кажется, она была больна или что-то в этом роде. Может, шизофрения.
Вот, опять шизофрения, общий знаменатель…
– Она рассказывала тебе что-то об Элдере? – спросила я. – Об их отношениях?
– Только то, что ты и сама подозреваешь: что он контролировал ее. Что был жестким с ней, с тобой, а Уинна баловал. – Он заморгал, глядя на меня. – Она сказала, у них никогда не было секса.
