Теперь путь мой лежал к собственному дому, потому что давно уже следовало проведать бабу Шуру.

Так по дороге я накупила продуктов и вскоре уже парковалась возле дома.

Баба Шура смотрела телевизор, точнее, он работал у нее сам по себе, она не обращала на него внимания.

Трубка городского телефона аккуратно лежала рядом с аппаратом, нет, нужно вообще его отключить, от неприятностей.

В остальном в квартире был относительный порядок, баба Шура ее не спалила и воду по полу не разлила.

Говорила уже, что питается у нас бабуся интересно. Ну, горячего она себе разогреть не может, потому что к плите не подходит, а микроволновки боится. Но даже если холодное блюдо, салат к примеру, она из холодильника все равно не вытащит.

Не то чтобы не может, просто не хочет. Питается она исключительно конфетами, чипсами, кукурузными палочками, батончики и сухарики не ест – зубы уже не те.

Я достала из пакета готовую жареную курицу и контейнер картошки фри. От курицы баба Шура с негодованием отказалась, потому что раньше она работала поваром и утверждает, что готовить теперь люди совершенно разучились.

Насчет курицы она, пожалуй, права, но я на этот раз проявила строгость: если не съест курицу, не будет вкусного песочного печенья и шоколадных конфет к чаю. Так что ужин прошел у нас без капризов, потом баба Шура удалилась досматривать очередной сериал, а я решила заняться сумкой Арсения.

Сумка была самая обычная – не слишком большая, с двумя карманами по бокам, застежка на молнии. Я аккуратно тронула молнию – мало ли что там у него, потом сообразила, что выжига-хозяйка, небось, сама запихивала в сумку вещи Арсения.

Так и оказалось: одежда была свалена неопрятным комком, причем чистое и грязное вместе.

Было противно прикасаться, но я взяла себя в руки и перебрала всю одежду, которой, надо сказать, было не так чтобы много. Две рубашки, одну помню, голубую, джинсы, карманы пусты, даже монетки никакой не завалялось, хотя вот в заднем кармане маленькая плоская коробочка, скорее картонка.

А в ней несколько спичек. И написано на картонке «Алгарве». Где-то я уже видела это слово…

Дальше пошло белье и носки, там не было ничего интересного, в летних ботинках тоже.

Было такое чувство, что человек с такими вещами приехал ненадолго, в служебную командировку. Даже не в отпуск, тогда бы он хоть плавки взял…

Я тщательно просмотрела карманы сумки – два наружных и один внутренний. Пачка влажных салфеток, начатая пачка сигарет, упаковка от жевательной резинки, обычная шариковая ручка… в общем, ничего. Во внутреннем кармане была упаковка таблеток от укачивания – в самолете, в автобусе, где угодно.

Таблетки тоже ни о чем мне не сказали.

Я перевернула пустую сумку, но вытрясла на пол только мелкий мусор. Ни старого билета, ни квитанции, ни чека… Да, похоже, зря я таскалась к хозяйке квартиры и деньги зря ей отдала. Кстати, не забыть бы с Василисы получить.

Тут я заметила, что сумка, с виду совершенно простая и которая должна быть легкая, когда пустая, на самом деле тяжеловата. Я еще раз тщательно ощупала ее всю и поняла, что дно слишком плотное, какое-то там прощупывалось утолщение.

Снаружи все было как у обычной сумки, а вот внутри дно было прошито довольно крупными стежками.

Ну, оторвалось дно, его и зашили. Только скажите мне, пожалуйста, какой это мужчина будет подшивать дно недорогой сумки, да он эту выбросит и новую купит. А если женщина зашивала, то почему так коряво? У бабы Шуры вон руки дрожат, так и то она лучше зашьет. Правда, с тех пор, как она воткнула все иголки в диван и на него села участковый врач, я прячу от бабули шкатулку с нитками и иголками.

Я достала маникюрные ножницы и аккуратно подпорола шов.

Так и есть, под дном был еще один потайной карман. И там лежал паспорт и две пачки денег. Пачка рублей была довольно толстая, а долларов поменьше, но тоже достаточно. Банкноты были перетянуты резинками.

Я отложила деньги и открыла паспорт.

На меня глянуло лицо Арсения. То есть не Арсения, потому что в паспорте черным по белому было написано, что владельца зовут Савицкий Андрей Юрьевич, вот так.

Савицкий… мы с сестрой тоже Савицкие, то есть она уже нет, поменяла фамилию, а я – Савицкая. Это фамилия моего отца, и баба Шура, кстати, тоже Савицкая.

Это что же, выходит, мы с Василисой утопили труп нашего родственника? Круто… И Васька, значит, спала с родственником? Еще круче…

Я решила, что подумаю об этом завтра, и попыталась запихнуть паспорт и деньги обратно в потайной карман, но что-то мешало, и я вытащила еще одну тонкую пачку денег.

Тут из кухни послышался грохот, и я рванула туда. Оказалось, что баба Шура, досмотрев свой любимый сериал, отправилась на кухню, чтобы чего-нибудь поесть.

Как уже говорилось, горячие блюда она за еду не считает, а ест чипсы, кукурузные палочки и далее, смотри по тексту.

Всю эту ерунду привозит ей, разумеется, сестра, которой лень заморачиваться с нормальными продуктами. Поэтому баба Шура ее любит больше, чем меня. Еще бы: я, зараза, не даю бабке вкусненького, вечно ее воспитываю, а Васька ей все разрешает и со всем соглашается. И даже когда баба Шура начинает на меня жаловаться, сестра ее никогда не останавливает.

Все пакетики с вредной едой я храню на верхней полке шкафа, потому что иначе бабуля съест все за раз. Но в этот раз у нее, надо думать, наступило просветление в мозгах, она сообразила залезть на табуретку. И сверзилась с нее на пол, по дороге зацепившись за сушилку, так что еще и посуду за собой потянула.

Когда я увидела бабу Шуру, лежащую на полу в осколках посуды, у меня от страха потемнело в глазах.

Она упала, разбилась насмерть, а если не насмерть, то еще хуже, потому что наверняка переломала себе все кости и не сможет не то что ходить, а даже сидеть самостоятельно.

И что я буду делать?

На негнущихся ногах я подошла к ней, наклонилась…

– Баба Шура! – позвала я шепотом, в ужасе смотря на ее закрытые глаза. – Баба Шура…

В голове вертелась мысль, куда звонить: в «Скорую», в полицию или сначала сестре. Да чем она поможет-то? Да, похоже, что бабулька убилась насмерть, так что и «Скорая» тут не поможет.

Тут я заметила, что веки бабы Шуры чуть дрогнули.

– Ты жива? – обрадовалась я. – Открой глаза, бабулечка, очень тебя прошу! – С этими словами из глаз моих брызнули слезы.

Баба Шура широко открыла глаза и посмотрела совершенно осмысленно. – Что за вой, что за рев! – сказала она. – Там не стадо ли коров? Это не коровушка, это Федя-ревушка.

Говорила уже сто раз, что бабуля у нас исключительно стихами и поговорками изъясняется.

После этой тирады бабуля протянула руки, чтобы я помогла ей сесть. Получилось.

– Что это было? – Она покрутила головой.

– Ты зачем полезла на верхнюю полку? – Я так обрадовалась, что не стала особенно ругаться.

Баба Шура тотчас сморщилась и застонала, но я-то уже отлично поняла, что хитрая старушенция нарочно прибедняется, бьет на жалость, чтобы я на нее не сердилась. Я подняла ее, усадила на стул и ощупала ноги-руки.

Вы не поверите, но везучая бабуля ничего себе не сломала, даже синяков не было.

В общем, оставшийся вечер я провела на кухне, убирала осколки посуды и рассыпанные чипсы, потом мыла пол, заляпанный