бы предположить. Напористый и умный, твердый и даже жесткий, но, в то же время, внимательный и заботливый, словом настоящий командир. В Вооруженных Силах он дослужился до майора, и его мундир украшало не одно «Пурпурное сердце».

Но Дуглас поменял военную карьеру на другую, не менее интересную, но окутанную плотной завесой тайн. Теперь он служил советником в посольстве, и такая должность позволяла ему официально или не официально быть вхожим в очень многие кабинеты самых различных структур власти и влиятельных лиц Республики Тоголезия лично или с помощью своих агентов.

Разумеется, Дефендер узнал о советнике ничуть не больше того, что ему можно было узнать. Узнал он и о том, как Дуглас искал дипломатические пути решения этой проблемы, и о полученных отказах на все его предложения, и о той хитрой игре, которую он тогда затеял с властями Того и смог выполнить то, что сделать считал долгом своей чести.

Но то, о чем узнал сержант, было, пожалуй, только десятой частью той работы, которую проделал советник, чтобы добыть свободу своему соотечественнику. И это стоило того — ведь он, сержант Дефендер, попал в такую историю не из-за какой-то своей пьяной выходки или чувства собственного превосходства, а пытаясь спасти товарища, и это в глазах Дугласа делало ему честь. Ради освобождения такого человека стоило вызвать недовольство своего начальства и все-таки добиться получения карт-бланша на проведение операции, к которой, за неимением группы спецназа, пришлось привлечь никогда не занимавшихся подобными делами морпехов.

Куратор заявил, что в случае провала подписание соглашения окажется под угрозой, и Дугласа объявят старым инвалидом, съехавшим с катушек от перегрева, предателем и преступником, который по собственному желанию решил устроить небольшую войнушку. И точно откажутся от него, и не будут предпринимать никаких действий по его освобождению. Дуглас пошел на такие условия — он был уверен в успехе дела, потому что уже давно находился в Того, хорошо узнал местные обычаи и порядки и не видел каких-то особенно серьезных проблем, которые могли стать препятствием для выполнения его плана.

И о лейтенанте Абрамсе узнал многое сержант. О том, как переживал лейтенант из-за невозможности помочь Дефендеру, и о его радости, когда выход, наконец, был найден. О том, как он вместе с Дугласом разрабатывал план операции, как готовился к ее проведению, как отбирал людей и беседовал с ними, как проводил ее.

А потом Дуглас устроил Дефендеру перевод в другую часть. Не в один, не в два дня решился этот вопрос. Не одно нравоучение пришлось выслушать Абрамсу от вышестоящих командиров за свое самоуправство — до командования дошла информация об операции по освобождению Дефендера. Но то, что рейд был проведен успешно, без потерь и жертв с каждой стороны, без последствий, без малейших подозрений в том, что здесь замешаны американцы, первоначальный гнев штабных офицеров сменился благосклонностью к лейтенанту. Благосклонность эта была вызвана в большей степени интересом, проявленным к Абрамсу одной очень уважаемой организацией. Доклад Дугласа, который его куратор передал по окончании операции в центр, произвел хорошее впечатление, а характеристика действий Абрамса сформировала вывод: «Такой диверсант пригодится в ведомстве». Проанализировав сложившуюся ситуацию, военные чины распорядились посадить сержанта под замок и не выпускать до особого распоряжения, а с группой, участвующей в операции провести воспитательную работу и объяснить, почему нужно «держать язык за зубами». И наблюдать за дальнейшим развитием событий в Ломе.

А события развивались именно так, как и предполагал проницательный советник. После того, как конвой вернулся в Ломе, и старший передал письмо своему начальнику, в министерстве внутренних дел поднялась невероятная суматоха: «Леопарды Великого Мганги» напугали политический отдел своей возможной связью с колдунами вуду. В стране, где большая часть населения исповедает этот культ, появление на политической сцене такой новой партии могло угрожать могуществу человека, почти бога, объявившего день авиакатастрофы, в которой он единственным выжил после крушения самолета, ежегодным «Праздником победы над силами зла».

Криминальный же отдел, начавший расследование убийства и покушения на убийство, продолжал в это время по капле выдавливать информацию из нераскрытого агента DGSE, который делился ей очень неохотно, понимая, что все, что он знает и расскажет, завтра же может стать известно и той банде, в которую он так долго и упорно пытался внедриться, и тем самым подвергнет свою жизнь опасности. И, действительно, ему многое удалось узнать за это время, но эта информация не предназначалась никому, кроме его прямого руководства. Поэтому и он сам, и изредка навещавшие его сотрудники французского посольства, вежливо кормили следователей обещаниями дать хоть какую-то информацию, но так и не дали ничего хоть сколько-нибудь стоящего. Агент утверждал, что ничего не помнит и твердил, что он хотел выпить в баре, а что произошло дальше, не знает. И снова начинал повторять одно и то же так, что от него, в конце концов, отстали, приняв за слабоумного.

Араб же никак не хотел приходить в себя и продолжал лежать в коме.

После сообщения о похищении американца объявившейся невесть откуда бандой «Леопардов», следователи связали ее появление с французом, с арабом, с убийством, и с большим удовольствием отчитались об этом. Но дело дальше не двигалось, и папки с документами из обоих отделов перекочевали в кипу таких же папок с нераскрытыми делами. На том и успокоились.

Соглашение о добыче фосфатов компанией «АмАф фосфат Компани» было подписано без каких-либо проволочек — французы сдержали свое слово. Да и у властей африканской республики, заинтересованных в получении прибыли от такого выгодного для них сотрудничества, не было причин отказывать — продажа сырья вместо готового товара из него является привычным бизнесом и для многих более развитых стран, владеющих несметными природными богатствами: выкачивай, выкапывай и продавай. А не хочешь добывать сам — разреши добывать кому-нибудь, кто поумней да похитрей, и получай свои комиссионные. И потом покупай все необходимое, сделанное уже из этих полезных ископаемых за вырученные от продажи ресурсов деньги. И если уж патроны в Париже приняли такое решение, то не их ставленнику в Того было его обсуждать — сказали: «Надо», значит надо.

Дуглас контролировал обстановку и, когда убедился, что волна активности полиции в расследовании происшествия стихла, и дело зашло в тупик, сообщил куратору о наступлении заключительного этапа операции. Только месяц спустя Дефендер появился в казарме — пришел приказ о его переводе в Техас. Когда сержант Невик встретился с ним, то не мог сдержать смеха при виде своего друга:

— Ну ты, Вел, разжирел. У тебя ушей из-за щек не видно!

— А чем мне было заниматься? Ешь, да спи, — в таком же духе ответил ему Дефендер.

Перекинувшись парой слов с товарищами, сержант направился в кабинет к советнику. Там же присутствовал