Костя переоделся в футболку и пижамные штаны, опустил тканевые шторы, погрузив комнату в приятный полумрак, снял со своей новой кровати мягкое шерстяное покрывало и, мысленно поблагодарив завхоза, заправившую ему постель, зарылся под тёплое одеяло. Секунда – и он провалился в глухой сон, едва устроившись головой на мягкой подушке, приятно пахнущей лимоном.

Проснулся Костя от настойчивого механического пиканья. Из-за незнакомого звука – дома его будила бабушка, которой не нужен был будильник, она каждый день вставала спозаранку – сердце едва не выпрыгнуло из груди. Костя в панике сел и испуганно заморгал. Первые несколько секунд он не понимал, где находится, но затем память вырвалась из объятий сна, и Костя облегченно выдохнул и потёр глаза.

Он был в Тридевятом лицее, школе для лукоморцев, детей с необычными способностями, названными в честь – или послужившими прототипами – сказочных и былинных персонажей. Сегодня был лишь первый день, а он уже столько узнал… и даже нашёл себе троих друзей. Лицей пока определённо выигрывал по всем параметрам по сравнению с его старой школой.

Костя зевнул. Спать всё ещё хотелось, но Никита был прав: если он проспит до ужина, то потом полночи будет ворочаться. К тому же его разбирало любопытство: что за индивидуальная тренировка была у жар-птицы Жанны, способной вызывать огонь и управлять им. Как там Никита её назвал – пирокинетик?

Приведя себя в порядок в туалете, Костя снова переоделся в джинсы и толстовку и вышел в коридор.

Из окон, выходящих во внутренний двор, падали косые лучи опускающегося к лесу солнца. Отвернувшись от них, чтобы не щуриться всякий раз, попадая в жёлтое пятно света, Костя направился к лестнице, по дороге с интересом читая названия комнат. Они все носили имена выдающихся личностей, хотя и без чёткого разделения по профессии, так Циолковский соседствовал со Львом Толстым, а Суворов с Айвазовским.

В коридорах каре было безлюдно, хотя пару раз Костя уловил из-за дверей невнятные голоса. Лишь дойдя до лестницы, он услышал справа смех и тихую музыку. Повернувшись, он увидел в конце коридора, на углу, свободное пространство с парой мягких диванов, несколькими невысокими столиками и десятком кресел-мешков. Человек семь старшеклассников смотрели на большом настенном телевизоре какой-то фильм.

Спустившись, Костя вышел во внутренний двор через открытые сейчас нараспашку двери. На скамейке в углу сидели три девушки лет пятнадцати и о чём-то тихо переговаривались. При виде Кости они разом замолчали и уставились на него во все глаза. А Костя застыл как вкопанный, в нелепой позе посреди шага, с приподнятой на носок правой ногой, потому что девушка в центре была завораживающе прекрасна, и даже более чем скромный наряд – линялые джинсы, белая водолазка и серо-голубые кеды – не могли этого заглушить.

У неё были длинные светлые волосы, заплетённые в полураспущенную косу, перекинутую через левое плечо. В солнечных лучах они отливали чистым золотом и, казалось, даже светились. Огромные и искрящиеся, как летнее тропическое море, глаза окружали густые ресницы, отбрасывающие тени на бледную гладкую кожу щёк, озарённых лёгким румянцем. На аккуратно очерченных губах играла едва заметная улыбка, которая, правда, немедленно потухла при появлении Кости.

Её соседка слева, с крашеными чёрными волосами и сама вся в чёрном, что-то шепнула красавице. Та быстро глянула на подругу, слегка нахмурившись, а затем снова посмотрела на Костю – тот почувствовал, как под взором её лазурных глаз становится красным, как помидор, – и с приветливой улыбкой помахала ему.

Костя дёрнул рукой в ответ и, испугавшись, что у него сейчас голова вскипит, бросился бегом к кирпичному проходу, ведущему на территорию позади лицея. Вслед ему полетел смех – два обычных девичьих голоса и один мелодичный перезвон, наверняка принадлежавший златовласой красавице.

Гонимый стыдом и каким-то непонятным чувством, от которого сердцу в груди стало тесно и горячо, Костя бежал, не особо смотря по сторонам. Лишь когда за деревьями впереди замерцала водная гладь, он опомнился и, притормозив, перевёл дух. Хорошо, что до озера вела прямая тропа, иначе кто знает, куда он мог свернуть, не подумав.

Отдышавшись, Костя набрал полную грудь воздуха – свежего, пахнущего нагретой землёй и терпкой пожухлой листвой, после чего на всякий случай потрогал щёки и, убедившись, что они уже перестали пылать, пошёл по тропе дальше.

Дорожка привела его к пологому травянистому берегу, заканчивающемуся широкой полосой чистой земли у самой кромки воды. Водная гладь была такой прозрачной, что первые метра три сквозь неё можно было разглядеть каждый камушек на дне, а затем оно терялось в густых зарослях травы. Справа приютился небольшой сарай из необтёсанных брёвен, а вдоль всего берега, на разном расстоянии от воды, стояли деревянные лавочки. На одной, прячущейся в тени крайних берёз, читала книгу Катя.

Тропа пересекала берег и обрывалась у деревянного причала в форме повёрнутой боком приземистой буквы «Н». Сбоку от него легонько покачивались две лодки. А ещё на одной, болтающейся метрах в двух от причала, стояла Жанна. Напротив неё, у низких перил, стоял, уперев в бока бугрящиеся мышцами руки с пудовыми кулаками и широко утвердив толстые, как стволы, ноги, высокий широкоплечий мужчина с лысой головой, которая при малейшем движении посылала во все стороны блики.

Косте не было видно его лица, и шелест листвы скрадывал слова мужчины, превращая их в басистый гул, но, судя по насупившейся Жанне, он ей что-то выговаривал.

Продолжая поглядывать в их сторону – Жанна вытянула перед собой руку и разожгла в ладони маленькое пламя, – Костя направился к Кате.

– Привет, – поздоровался он, присаживаясь на краешек скамейки. И нахмурился: – Что она делает?

Огонь в ладони Жанны начал ритмично увеличиваться до размеров футбольного шара и снова съёживаться.

– Привет. – Катя опять склонила голову, скрывая волосами лицо. – Сегодня они тренируют контроль над пламенем. Жанна не может бросать огненные шары или устраивать огненные бури, знаешь, как в кино показывают? Но она может разжигать пламя в какой-то точке, например, может зажечь свечку на расстоянии нескольких метров, а лучше всего ей удаётся управлять огнём в ладонях. Вернее, она теоретически может это освоить, но, как говорит Артур Тамерланович, ей не хватает концентрации.

Будто в подтверждение этих слов, огонёк в ладони Жанны погас, и она с раздражённым рычащим воплем всплеснула руками.

– Огонь её совсем не обжигает? – спросил Костя, пока учитель уговаривал Жанну вернуться к упражнению.

– Нет, – мотнула головой Катя. – Вообще никакой: ни её собственный, ни любой другой. Она рассказывала, что угли и раскалённое