Фальконе, пропуская мимо ушей пустую болтовню святого отца, с трудом начал пробираться назад, а сзади его подталкивал вперед не умолкающий ни на секунду священник.

Выбравшись из не слишком гостеприимных дебрей, детектив стал снова вытаскивать из себя различного вида и размера острые иглы и колючки, вонзившиеся и прилипнувшие везде, где только можно было.

— Так какое же срочное дело привело вас сюда, если это не молитва и не исповедь, сын мой? — заговорил первым святой отец, с интересом наблюдая за тем, как, скорчив гримасу, Фальконе вместе со здоровенной колючкой выдрал у себя из головы целый клок волос.

— Вы должны мне помочь спасти город и его жителей, — выдохнул Питер.

— Что, простите? — растерянно переспросил отец Тадеуш.

— Вы разве ничего не знаете о том, что творится в Рокдейле?

— Нет, конечно. Я очень редко бываю в городе, все время провожу здесь. Да и телевизора у меня нет, и источниками новостей являются для меня местная газета и прихожане. Вот только почтальон куда-то запропастился, два дня его уже не было, а желающих посетить обитель Господа с каждым днем становится все меньше и меньше… В общем, ваш детектив Лэнс был последним человеком, которого я здесь видел, поэтому, ради всего святого, скажите, что же все-таки стряслось?

— Билл Уотс вернулся.

— Что?! Вы уверены в этом? Вы сами его видели, есть какие-то доказательства? — испуганно затараторил священник.

— Он убил Дика Лэнса, кошку миссис Дарлинг, нашего судмедэксперта, супругов Хаммонд и Джорджа Маклейна. И если в случае с Алисой Уолш трагедию еще можно было списать на несчастный случай или самоубийство, то здесь мы имеем дело именно с убийствами. И да, все в них указывает на то, что их просто не мог совершить человек, — по крайней мере обычным живым людям это просто-напросто не под силу.

— О-ох, — только и произнес отец Тадеуш и в растерянности сел на лежавший рядом большой камень.

Питер Фальконе тем временем кратко описал священнику события последних дней, полагая, что чем скорее тот войдет в курс дела, тем быстрее от него поступят предложения, как нужно действовать в сложившийся ситуации. Но детектив тотчас понял, что ошибся, потому что все его рассказы лишь еще больше напугали святого отца, и тот окончательно ушел в себя, молчаливо усевшись на камень и устремив свой взгляд в пустоту. Питер уже начинал понемногу выходить из себя, дожидаясь, когда же священник соизволит выйти из ступора и заговорить. Но напрасно. Тогда он попытался сам вытянуть из него хоть что-нибудь:

— Так что вы обо всем этом думаете, святой отец? Что нам нужно делать?

Отец Тадеуш вздрогнул, посмотрел затуманенным взором на детектива и, запинаясь, заговорил:

— Я даже не знаю, что здесь можно сделать, я ведь никогда не сталкивался ни с чем подобным. Может быть, мне стоит написать в Ватикан, спросить совета сначала у них?

— И ждать, когда они вам соизволят ответить?! — гневно возмутился Фальконе. — А люди в Рокдейле пускай себе пока что погибают, дожидаясь ответа Папы Римского, если он, конечно, вообще придет! Нет! Нам нужно действовать немедленно, необходимо срочно что-то предпринять, нужно как можно скорее уничтожить это чудовище! — Детектив и сам не заметил, как перешел на крик.

— Да-да, вы, разумеется, правы! Но что мы можем сделать?

— Это вы мне скажите! Вы же, черт подери, служитель церкви, а не я!

— Прошу вас, успокойтесь, и не произносите, пожалуйста, имя нечистого, особенно здесь. Не забывайте: вы находитесь на территории церкви, — наставительным тоном сказал отец Тадеуш.

— Да плевать! Вы что, не понимаете? Призрак Уотса свободно разгуливает по домам, и гибнут люди, живые люди! Его во что бы то ни стало нужно остановить, поэтому скажите сразу: вы будете мне помогать или нет?!

— Я бы с радостью, детектив, но я и правда не знаю, как вам помочь. У меня нет ни малейшего представления о том, что можно было бы сделать в данных обстоятельствах и как остановить этого Уотса. В конце концов, я ведь всего лишь обычный священник, а не какой-нибудь могущественный борец со злом или мистический воин, изгоняющий демонов. Я прекрасно понимаю, что вы очень рассчитывали на помощь в этом деле с моей стороны, но, увы, боюсь, что помочь здесь вам я не в силах. Но вы…

Отец Тадеуш не успел договорить, потому что Фальконе, гневно сверкнув глазами, развернулся и, не попрощавшись, быстро зашагал в обратном направлении.

— Постойте, куда же вы? Я хотел сказать, что в случае чего вы всегда можете рассчитывать на помощь с моей стороны, просто я не представляю, как вам помочь, — прокричал вслед Питеру священник.

Детектив уже не слушал его и, не оборачиваясь, шагал и шагал вперед по направлению к городу. Он был в ярости: во-первых, потому, что не получил помощи, на которую так сильно рассчитывал, а во-вторых, потому что сам понятия не имел, что же ему теперь делать. И все это вместе взятое означало, что акт мести, свершить который он так страстно желал, пока что откладывается.

Обратный путь отнял у Питера последние силы, поэтому, когда вдалеке показался его дом, детектив пребывал в прескверном состоянии духа. Он был физически измотан, в животе жутко урчало от голода, ноги безумно гудели, руки чесались и покалывали после прогулки по церковным джунглям, а главное, он был жутко зол, поэтому, завидев торчащего возле своего подъезда капитана Джексона, совершенно не обрадовался.

«Какого черта этот старый пень ошивается возле моего дома, наверняка не меня уж пришел проведать! Неужели ему показалось мало вчерашнего?» — ворчал про себя Питер, собираясь при случае обрушить всю свою злость на этого недоумка.

Подойдя поближе, Фальконе, однако, с удивлением обнаружил, что внешний вид капитана, как и его манера поведения, радикально изменились. Обычно всегда спокойный и сдержанный, Джексон пребывал сейчас явно в состоянии крайнего нервного возбуждения. Он бешено метался взад-вперед, его глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону, а обычно всегда безупречный внешний вид капитана был далек от идеала. Волосы на голове были растрепаны, одежда измята и одета как попало. И вообще, казалось, с момента последней их встречи капитан постарел лет этак на десять. Питер никогда не видел своего начальника в таком жалком состоянии, поэтому, когда он подошел к нему почти вплотную, его желание обрушить всю свою ярость на этого человека испарилось как-то само собой, уступив место другим чувствам.

Несколько мгновений они стояли и буравили друг друга взглядами. Никто из них явно не стремился заговорить первым, у обоих все еще была