Изменение и стабильность являются неотъемлемыми компонентами жизни. Анализ стремления к непрекращающемуся танцу или, наоборот, желание пустить корни, создать прочный фундамент и тихую гавань позволяет весьма хорошо прочитать семейную историю. Стремления тех, кто движется, и тех, кто остается на месте, свидетельствуют о верности тому или иному древнему прошлому, которое мы постоянно примеряем на себя. Нам также придется найти свое место и занять все более и более обширные пространства, научившись присваивать нашу территорию, оставляя себе как можно больше свободы. Как эта часть нас находит подпитку в местах, где мы находимся, между прошлым, настоящим и будущим? Каким образом она черпает из бессознательных механизмов, проецируя фантазии на другие места и будущее? Можем ли мы полностью погрузиться в «здесь и сейчас», освободившись от всех старых страхов, всех устаревших ценностных суждений, всех семейных запретов? Для этого нам нужно сначала освободиться от старых оков представлений о времени и пространстве, принятых в предыдущих поколениях, их бессознательных фантазий и представлений о добре и зле.

Глава VII

Патологии генеалогического древа

«Ай, предки!», «У меня болят предки»[23] – названия этих книг-бестселлеров намечают путь психогенеалога в работе над трудностями в принятии семейной истории. Боль, страдания, секреты, незавершенный траур – вот далеко не полный список того, что может травмировать, поразить, вырвать, сломать и потрясти. Давайте попытаемся приблизиться к этим травмам прошлого, помня, что это не «проклятия», которые обрушиваются на нас без разбора, поражая несправедливо и наугад, для того только, чтобы грехи и прегрешения наших предков были наконец искуплены.

Действительно, эти страдания, которые мы наследуем и которые нас отягощают или априори лишают успеха, содержат в себе и свое противоядие. Каждый раз, когда «незнакомая» боль тянет нас к прошлому, мы обнаруживаем рану, с которой не знаем, что делать, но также начинаем видеть то, как мы проживаем ее в настоящем. Повторение, как это ни странно, позволяет нам начать поиски творческого решения проблемы. Если мы воспримем его таким образом, то сможем справиться с возвращением неразрешенного прошлого, что подтолкнет нас к изобретению других, более позитивных для нас решений.

Конечно, мы могли бы вполне оправданно оплакивать тяжесть этого наследия, рассматривая его как фатальность. Странные явления, напоминающие о себе посредством годовщин и непроизвольно выбранных имен, поражают нас своей случайностью, просто потому, что наши предки «совершили ошибки», о которых мы ничего не знаем. Однако здесь речь идет не совсем об этом. Мы попытаемся более тонко подойти к этим патологиям, чтобы распознать, каким образом мы бессознательно участвуем в формировании нашей истории, которая ставит нас на определенное место и связывает со страданиями, пережитыми в генеалогическом древе.

Вот почему аналитик будет работать, в первую очередь слушая не историю пациента, а способ организации его речи: о чем он говорит? Какие слова он использует? Что никогда не упоминается? Постепенно начнет проявляться конструкция, где пациент всегда занимает одно и то же место. О чем идет речь и что проявляется в манере того, как он сам сопоставляет все элементы семейной истории, в которой он нередко фигурирует в ущерб себе?

«Пустоты» в трансгенерационной передаче

Трансгенерационная передача – это очень сложное понятие: когда мы начинаем разбирать механизм ее действия, довольно быстро понимаем, что в этот процесс включены многочисленные уровни и что в зависимости от подхода терапевта разговор может идти о разных вещах. Давайте остановимся на основополагающих вопросах: кто передает, как, кому? Что человек делает с унаследованным? И, наконец, что происходит, когда ничего из того, что должно было быть передано, не передается? Все это, конечно же, происходит как в видимом, так и в невидимом измерении… как и всегда в нашей теме.

Что в принципе передается потомкам? Наследие и передача представляют собой, с одной стороны, материальные ценности, различные знания и умения, предназначенные для создания наследия, которое облегчит жизнь тех, кто его получит. Таким образом, состояния, дома, различные предметы, а также знания и навыки передаются из поколения в поколение, когда это возможно; конечно же, способ, которым осуществляется передача, говорит о связях между дарителями и получателями, а также о состоянии «капиталов», которыми мы располагаем. С другой стороны, ко всему этому добавляется то, что является объектом нашей работы – сама суть психологической жизни, как показал Рене Каес[24]. Этот аспект передачи гораздо менее известен, но именно он выступает как наиболее действенный: именно он включает в себя все то, что находится в самом сердце существования людей – их фантазии, защитные механизмы, импульсы, и то, как они пользуются ими в реалиях повседневной жизни.

Разные семьи значительно отличаются друг от друга в способе передачи не только денег и имущества, но и всего того «капитала», о котором мы говорили до этого и который касается тела, половой идентичности, взгляда на мир, отношения к жизни: они особенно подвержены этой пресловутой бессознательной психической передаче. Легко представить, насколько все это зависит от личной истории и глубоко укоренено в мощных и древних паттернах, большинство из которых являются абсолютно незаметными автоматизмами. Следовательно, этот процесс передачи между человеком и его потомками следует тщательно изучать для того, чтобы попытаться понять истории других людей и увидеть возможные сходства.

Иногда то, что унаследовано, вызывает ревность у потомков, и тогда некоторые из них чувствуют себя обделенными. Точно так же в истории могут фигурировать лишения от предков, которые утаили от своих потомков наследство или, наоборот, передали им тяжелое бремя, заковывающее и заключающее в рабство…

Бывает также, что ничего не передается ни на одном из уровней, или то ничтожное, что могло бы передаться, оказывается настолько незначительным, что мы чувствуем себя обделенными, словно нам не дали инструкции по использованию некоторых аспектов жизни. Вместо дара нам передается нечто, что обнаруживает недостаток, пустоту, путаницу. Оно может проявляться различными способами: например, у предков можно наблюдать склонность к бездомности, невозможность найти свое место или взять на себя родительскую функцию. Иногда речь идет о более серьезных вещах, связанных с трудностями в жизни: ненависть к себе, саморазрушение, алкоголизм и различные другие страдания и патологии.

Ребенок предоставляется сам себе и очень рано становится вынужден столкнуться с этой пустотой, что приводит к глубокому недостатку ощущения безопасности. Что делать, например, с родителем, неспособным заботиться о ребенке, или неспособным научить его чему бы то ни было, или требующим от ребенка того, что сам, как родитель, не смог ему дать? То, что может показаться невозможным, вполне обыденно в семьях, где за любовью часто скрываются