и иных вопросов. Еще одной близкой по содержанию функцией было представительство интересов коммуны вовне. Чаще всего эта задача входила в сферу обязанностей мэра, однако необходимо учесть, что мэр был лишь первым из членов городского совета и не имел права предпринимать каких-либо значительных шагов без его санкции[300].

Не менее последовательно принцип коллегиальности власти, присущий средневековой муниципальной системе, прослеживается на примере тех южнофранцузских городов, в которых в XII в. установился режим консулата. Высшая власть оказалась сосредоточенной в руках высших должностных лиц — консулов, которых обычно было 12 человек. Нередко они лично назначали городские советы (число советников колебалось от 24 в Ажане до 128 в Тулузе) или участвовали в их избрании. Консулы же назначали своих преемников. В руках консулов были сосредоточены высшая судебная и административная власть, а также контроль за фискальной сферой. Все вопросы они решали в регулярных собраниях, происходивших в особых зданиях, которые нередко также именовались консулатами. Собственно городским советам принадлежали лишь вспомогательные функции[301].

Жесткая олигархичность консулата, включавшего лишь представителей городского рыцарства и богатых торговцев, но почти исключавшего цеховую верхушку, в конце XII — начале XIII в. стала причиной острых внутригородских противоречий. Поэтому в ряде городов Прованса в начале XIII столетия[302] по итальянскому образцу установилась система подестата. Назначавшиеся из иностранцев (преимущественно итальянцев), подеста были поставлены над консулами, но не ликвидировали консулата. Последний сохранил широкий спектр властных прерогатив. В результате лишь централизационная политика французских королей и крупных феодальных сеньоров привела к ограничению власти всесильных консулов.

В городах Англии различные типы коллегиальных органов власти, которые были наделены полномочиями, сопоставимыми с полномочиями городских советов континента, постепенно оформлялись в период с XII до начала XIV в. В Лондоне они приняли форму совета олдермэнов, в Ирвиче — совета 12 портмэнов (в других городах их могло быть до 24 человек), связанных особой клятвой (отсюда — нередкое использование по отношению к ним термина «присяжные»). Эти институты комплектовались путем проведения сложной системы непрямых многоступенчатых выборов с элементами кооптации, что полностью соответствовало интересам городской верхушки (главным образом гильдейского купечества)[303].

3. Некоторые промежуточные итоги

Все сказанное о критериях муниципальных учреждений ставит под сомнение реальность существования того образа консехо, который сложился в испанской и зарубежной историографии. Ведь если территориальная община XIII — середины XIV в. действительно была институтом прямой демократии, она не могла бы реализовать права на судебную и фискальную автономии — главные прерогативы муниципальной власти. И наоборот, если она реально обладала таковыми, ее организация не могла существовать в форме прямой демократии, даже если учесть все возможные оговорки на этот счет. Гипотетически можно предложить и третий вариант: вся история средневекового пиренейского города отличалась такой степенью оригинальности, что даже его поверхностное сопоставление с современным ему городом запиренейским лишено оснований. Однако такое предположение игнорирует существенные отличия консехо не только от средневековых городских учреждений, но и от римского муниципия, что исключает любые основания для характеристики территориальной общины как образования муниципального типа.

В любом случае новое обращение к одной из классических тем историографии средневековой Испании представляется необходимым.

Глава 4.

Общие источниковедческие и методологические замечания

Обширная историографическая традиция, сложившаяся в изучении средневекового консехо Кастилии и Леона (и, шире, всего Пиренейского полуострова в Средние века), позволяет более четко сформулировать проблематику того локального исследования, цель осуществления которого была декларирована на первых страницах книги. Задача этой главы состоит в сопоставлении общих наблюдений, сделанных в процессе анализа научных концепций, с тем кругом источников по местной истории Сепульведы и Куэльяра, которые находятся в распоряжении исследователя, уточнить его состав, а также изложить те частные и общие методологические принципы, на которые я ориентировался в работе со средневековыми текстами.

1. Определение круга источников и методов работы с ними

Источники по местной истории Сепульведы и Куэльяра XIII — середины XIV в.

В числе источников локальной истории двух городов на первое место следует поставить актовый материал из муниципальных архивов Сепульведы и Куэльяра. Его основная часть была опубликована в середине XX в. в серии, и поныне издающейся под патронажем Провинциального собрания провинции Сеговия. Документы из сепульведского архива (к которым в ограниченной степени добавлены акты из других собраний) были опубликованы соответственно в 1953 и 1956 гг. Э. Саэсом-Санчесом, в первом случае как документальное приложение к изданию краткого и пространного фуэро Сепульведы, а во втором — как двухтомное собрание, включившее актовый материал конца XI — середины XV в.[304] Планы хронологически довести издание до начала XVI в. так и остались неосуществленными. Много позднее его сын, К. Саэс-Санчес, выпустил продолжение публикации[305], отобрав для нее документы по истории Сепульведы, в большинстве своем хранящиеся в двух крупнейших национальных собраниях средневекового актового материала — Национальном историческом архиве (Мадрид) и Архиве Симанскас. Небольшая часть взята из других коллекций, включая один документ из архива Санкт-Петербургского института истории, скопированный Э. Саэсом в период пребывания в Ленинграде в начале 1980-х годов[306].

Средневековые акты из муниципального архива Куэльяра в той же серии[307] издал в 1963 г. А. Убьето Артета. Все документы написаны на латинском (меньшая часть) и старокастильском, ставшем официальным языком делопроизводства достаточно рано — в середине XIII в.[308] В общей сложности мной было изучено 196 актов периода XI — середины XIV в.: 108 — по истории Куэльяра, 88 — Сепульведы. В основном они сохранились не в оригиналах, а в копиях более позднего времени. Однако это не снижает их информационной ценности: характер копирования не предполагает возможности позднейших интерполяций, поскольку речь идет о нотариальных копиях в собственном смысле слова, включенных в текст более поздних актов XIV–XV вв.

По характеру и происхождению эти акты могут быть разделены на три группы.

1. Документы, изданные церковными учреждениями или адресованные им. Речь идет главным образом о дарственных отдельным церквам и монастырям, а также церковным корпорациям. В качестве дарителей в них выступают частные лица и королевская власть. К этой же группе относятся и акты, регламентировавшие внутреннюю жизнь церковных учреждений. Такие документы в основном сохранились в муниципальном архиве Куэльяра в фондах «Приходского архива», содержащего документы начиная с 1215 г. Помимо частноправовых актов, в нем собраны изданные в интересах капитула королевские грамоты (главным образом привилегии) Альфонсо X (1252–1284), Санчо IV (1282–1295), Фернандо IV (1295–1312) и их преемников, а также буллы пап Иннокентия IV (1243–1254), Александра IV (1254–1261), Григория X (1271–1276), Бонифация VIII (1294–1303) и других и послания