и перевооружением армии, я был просто поражен возрастающей военной мощью России. Общаясь с самыми разными людьми, я постоянно ловил себя на мысли, как мы, немцы, много, и в то же время так мало знаем об этой стране. Но вот парадокс: чем больше я вникал в жизнь русских, тем больше у меня возникало необъяснимых вопросов. И все эти казусы, как правило, упирались в удивительную нерациональность действий и поступков российской правящей элиты. Я никак не мог взять в толк, почему русские вместо того, чтобы развивать производство отлично зарекомендовавших себя винтовок Мосина, в огромных количествах закупают более дорогое и прихотливое стрелковое оружие иностранного производства. А вместо того чтобы доработать и принять на вооружение новую, довольно перспективную отечественную 48-линейную гаубицу, почему-то отдали предпочтение далеким от совершенства орудиям французской фирмы «Шнейдер», которые производились на том же Путиловском заводе, где и создавались новые отечественные артиллерийские системы.

На этот мой вопрос, Альтшиллер хитро улыбнулся:

– Все очень просто, господин капитан. С тех пор как генерал-инспектором артиллерии стал великий князь Сергей Михайлович, в конкурсных испытаниях, в которых участвовали фирмы Крупа, Эрхардта, Виккерса, Шкода и другие, а также Обуховский и Санкт-Петербургский казенные заводы, непременно побеждали орудия фирмы «Шнейдер»…

– Но, насколько я знаю, французские орудия не самые лучшие, да к тому же дороже и тяжелее крупповских, – продолжал я удивляться.

– А замочек здесь просто открывается, – снова хитро улыбнулся Альтшиллер. – Знаменитая русская балерина Матильда Кшесинская на углу Кронверкского проспекта и Большой Дворянской улицы начала строительство своего дворца…

– Но откуда у русской балерины нашлись средства для строительства дворца в самом центре столицы? – удивленно спросил я. – Насколько мне известно, примадонны в Берлине зарабатывают достаточно много, но не до такой же степени, чтобы строить себе дворцы.

– Вы правы, – усмехнулся Альтшиллер, – того, что она зарабатывает на сцене, хватает ей лишь на мелкие повседневные расходы, но отнюдь не на шикарную дачу в Стрельне, и тем более не на строительство дворца с зимним садом и роскошным парком. Вы не поверите, но источником благосостояния Матильды, является огромный военный бюджет России.

– Как так? – удивился я.

– Сегодня уже ни для кого не секрет, что Кшесинская – любовница великого князя Сергея Михайловича, который, как я выше говорил, является главным заказчиком от военного ведомства. В его власти решать, кто будет поставщиком артиллерийских орудий для русской армии. Те, кто лучше и дешевле сделает, или те, кто больше «сунет в лапу». Вот Сергей Михайлович и согласился на условия французской фирмы, предварительно позолотившей его великокняжескую ручку. К тому же фирма «Шнайдер», заключая договор с военным ведомством, ставила условие, чтобы орудия производились именно на Путиловском заводе. И вы знаете почему? Лишь недавно я узнал, что, оказывается, в числе главных акционеров завода помимо промышленника Путилова и банкира Вышнеградского состоит ещё и сама Матильда Кшесинская…

Размышляя о подобных парадоксах, которые встречались в России сплошь и рядом, я недоумевал. Мой привычный к прусской расчетливости и порядку мозг был просто не в состоянии объективно проанализировать все увиденное и услышанное в России. И, что самое главное, из всего этого необходимо было сделать вывод, каково состояние российской армии и какие силы Германии необходимо держать на своей восточной границе, чтобы в случае нападения России дать достойный отпор.

Вопросы были заданы, но ответа на них я так и не находил. По раз и навсегда заведенной привычке я заранее мысленно намечал разделы и пункты своего будущего доклада начальству, никогда не доверяя бумаге. Но под стук колес в голову лезли какие-то посторонние мысли, не имеющие ничего общего со службой кайзеру. Чтобы было удобнее думать, я прилег на мягком диване. Но вместо того чтобы еще раз поразмыслить об увиденном и услышанном в России, устало смежил глаза и тут же заснул. Тотчас в каком-то сказочном, розовом тумане передо мной неожиданно возникла блистающая неописуемой красотой и своим, поистине царским нарядом балерина Кшесинская, увешанная с ног до головы настоящими бриллиантами, жемчугами и сапфирами. Невесомо и воздушно выделывая свои «па», она, словно пушинка, поднималась все выше и выше, маня за собой меня. Я протянул к ней руки, но земля меня не отпускала. Видя, что желанная красавица вот-вот уплывёт у меня из рук, я вытащил пистолет и начал прицеливаться. Увидев это, дива испуганно замахала руками и начала торопливо спускаться. Неожиданно она оказалась сидящей на орудийном лафете. «Гаубица системы Кшесинской», – как истинный военный, почему-то подумал я во сне, глядя на орудие, которое оседлала эта прекрасная нимфа. Я подошел ближе и уже хотел было ее обнять, но она выскользнула из моих рук, промолвив:

– Встретимся в Вержболово, Вержболово. – И исчезла вдали…

– Господин офицер, станция Вержболово, Вержболово, – раздался у меня над ухом назойливый голос проводника.

Сон как рукой сняло. Поднявшись с дивана, я сразу же кинулся к своему саквояжу. Фотоаппарат с заряженной пленкой был на месте. Я снова забросал его бельем и хотел поставить чемодан на полку, но, вспомнив, что вскоре мне предстоит встреча с жандармским ротмистром, передумал:

«А что если рискнуть и взять фотоаппарат с собой, – мелькнула шальная мысль. – Если ротмистр будет на месте, предложу ему сфотографироваться. Не станет же он после этого досматривать аппарат». – Эта внезапная идея понравилась мне, и я решил сделать все так, как задумал.

Ротмистр Мясоедов встретил меня, как старого знакомого.

– Капитан Николаи, а я вас ждал, – радостно воскликнул он.

Несмотря на то, что я готовился к этой встрече, у меня все похолодело внутри, но я сделал над собой усилие и спокойно ответил:

– Я тоже всю дорогу только и мечтал вас встретить. Кстати, я специально приобрел этот аппарат, для того чтобы сфотографироваться с вами, моим новым русским другом, – добавил я, снимая с плеча свой «Кодак».

– Что же, я не против, – охотно согласился Мясоедов и, словно красная девица, начал прихорашиваться. Поправил фуражку, ремень, зачем-то потер носовым платком и так блиставший на его широкой груди придворный орден. Только после этого он подозвал жандармского унтер-офицера, чтобы тот сфотографировал нас вдвоем. Унтер долго пыхтел над аппаратом, прежде чем раздался негромкий щелчок затвора.

– Готово, – радостно провозгласил он, возвращая мне аппарат.

– Сегодня в связи с опозданием поезда остановка сокращена, – с явным сожалением сообщил жандармский ротмистр, – так что, господин капитан, давайте прощаться.

Он протянул руку и крепко сжал своими толстыми и сильными пальцами мою ладонь.

«Из таких лап так просто не выскользнешь», – невольно подумал я, снова внутренне холодея и с трудом изображая улыбку. Только усевшись в купе и увидев, как