Тем временем Бено опускает руки мне на талию. От его ладоней исходит самый настоящий жар, проникая под тонкую атласную ткань платья.

– Не надо играть со мной, хорошо? Тогда мы подружимся. Я нашел в твоей «Истине» одну интересную страницу, вырванную из другой очень любопытной книги. Ты ведь тоже это знаешь. Ты знаешь о силомантах, не так ли? И все мне расскажешь.

Хочу сказать, что ничего не знаю. Но что-то во взгляде Бено не дает мне признаться.

– Зачем я стану тебе все рассказывать? – спрашиваю я, чуть задирая голову и глядя на Бено.

– Тебе ведь нужны союзники? Со мной ты всегда будешь в безопасности.

Бено отпускает меня, отступает на шаг и бросает взгляд на мои оголенные плечи. Снимает со стоящей неподалеку вешалки в форме фонаря, обвитого цветочной гирляндой, бежевую накидку с капюшоном. Она напоминает мне об Эгирне, сестра обожала красивенькие вещи, и я обещаю себе, что в ближайшее время навещу ее, а может, и бабушку, если осмелюсь. Или хотя бы напишу ей письмо. Может, все дело вовсе не во мне, как я думала раньше.

– Держи! – Бено протягивает легкий плащ. – Хочу тебе кое-что показать, чтобы ты понимала – мне можно доверять.

Он выводит меня из комнаты, и я погружаюсь в мир звуков. Здесь повсюду ходят люди, что сперва пугает меня, и я по привычке опускаю голову. От них много шума. И это не тихий шелест юбок, и даже не заливистый смех Молли. Здесь только и слышны разговоры и сплетни, бряцание металла, кашель, песни. Бено уводит меня в сторону, подальше от людей, за что я ему благодарна. Неужели мне придется жить здесь и видеть всех этих людей изо дня в день? Да я сойду с ума скорее, чем в Башне Тишины.

Мы петляем по коридорам и галереям, словно бы спускаясь каждый раз все ниже и ниже. Становится прохладнее, и даже под накидкой мои руки покрываются легкой сыпью мурашек, которые хочется стряхнуть с себя.

Бено останавливается в тупике. Здесь довольно темно, но вот по обе стороны от нас вспыхивают два факела. Бено водит рукой по каменной стене, словно что-то ищет. Тоненький щелчок, и стена открывается, совсем как дверь.

– Прошу! Дамы вперед! – указывает мне Бено на темную пропасть, и вопреки своему страху я ступаю внутрь. В это же мгновение на стенах круглого помещения загораются еще факелы.

Это настоящая сокровищница. Но почему-то ее никто не охраняет.

– Здесь столько всего, – выдыхаю я, обводя взглядом сундуки с золотом, стоящие аккуратными рядами, громоздкие кубки и посуду из серебра, стопки ветхих книг и выстроившиеся на полу картины в рамах. – Но это же…

– Моя личная сокровищница, – сообщает мне Бено. – Да, как видишь, девочка, я очень богат. Но это огромная тайна! – Он прикладывает указательный палец к губам.

– И ты решил показать это мне? А потом убить? – сглатываю я, вся моя решимость и бравада мигом улетучиваются, когда я понимаю всю ситуацию – я где-то под замком, в тайнике, о котором мало кто догадывается, наедине с опасным мужчиной, который знает обо мне непозволительно много.

– Я не стану убивать тебя, Ирис. Что за глупости? Почему в ваших хорошеньких головах так мало умной массы. Но все-таки ты кажешься мне капельку поумнее нашей дорогой принцессы. Если бы у королевы Патриции родилась курица, и то была бы смышленее. Однако именно принцесса нашла вот это…

Бено отодвигает несколько картин в сторону и вручает мне небольшой портрет в пыльной золоченой раме.

Я будто бы смотрюсь в зеркало.

Картина выскальзывает у меня из рук, но Бено ловко подхватывает квадрат, обрамленный золотом, и кладет на стол, заваленный бумагами, перьевыми ручками, увеличительными стеклами. Чернильница с вензелями – размашистыми инициалами БР – стоит возле небольшого бархатного мешочка, который Бено как бы невзначай прячет в карман. Бено Росса, единственный наследник семейства Росса.

– Что скажешь, малышка? – произносит Бено. Его голос мягко, словно пыль, оседает поверх рассеянного света.

Внутри у меня все дрожит. Я не понимаю, как оказалась на этой картине.

– Вышло недурно, – отвечаю я. – Сам рисовал? Ты мой тайный поклонник?

Не знаю, что заставляет меня так дерзить столь высокопоставленному лицу. Но нас объединяет тайна, будто делая сообщниками – чего именно, я пока не знаю.

На картине я или очень похожая на меня девушка, но только она преображена. Волосы уложены в замысловатую высокую прическу, на старинный манер, и даже моя ненавистная «колдовская прядь» выглядит не так убого, а скорее маняще сияет. Разве остаются сомнения, что на картине правда я? Покоя мне не дает подвеска на шее – ярко-голубой с золотистыми крапинками драгоценный камень. Силоцвет.

– Я же сказал! – чуть повышает голос Бено. – Портрет нашла принцесса, когда занималась рисованием в галерее.

– Хм… – отвечаю на это я.

Как она могла найти мой портрет? Кто тогда нарисовал его да еще и спрятал в замке? Да еще с изображением запретного камня? Безумие! Затылок пронзает иголками от неприятного чувства, что я вовлечена в нечто более страшное, чем пребывание в Башне Тишины.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Лишь то, что теперь голова принцессы еще больше забита чепухой. О тебе и о пророчествах. Можешь поблагодарить ее за сорванную церемонию посвящения – в свой медальон она положила то, что очень не понравилось ястребу короля Тамура. Вот только ее план пошел совсем не по тому пути. Но лучше тебе с ней об этом не говорить, как и о камне.

Я ошарашенно смотрю на советника – неужели все было спланировано? Но они не могли знать, что у меня случится приступ.

– Кстати, о камне… – Я закашливаюсь, должно быть, от пыли, и указываю пальцем на ожерелье.

Драгоценность выглядит совсем как настоящая. Художнику удалось передать каждый перелив, каждый всполох голубого огня, таящегося внутри. Камень определенно не прост.

– Уверен, что это магический камень, или, как о них упоминается в древних книгах, «силоцвет», – говорит Бено. – Существовали целые справочники по таким камням, ты можешь себе представить. Хотя, наверное, именно ты и можешь.

От одного этого слова внутри вспыхивают искры. Силоцвет. Мне вдруг становится нехорошо.

– Пожалуйста, спрячь пока картину, – говорю я, чуть пошатнувшись. Бено настораживается. – Кажется, мне нужен еще отдых. Давай побеседуем попозже?

– Хорошо, – уступает он и относит картину к стене, пряча за другими. Я тем временем опускаю палец в