Опешив на мгновение, я отшатнулась. Но всего на мгновение. Не зря же, в конце концов, я столько времени стажировалась и ходила в клуб.

– Нет, – нанесла я ему ответный удар по той руке, что сжимала подобранные скальпели. – Я не уйду! Твой взгляд никого не убьет! Хватит придуриваться!

Камиль выронил инструменты, а я закатала длинные манжеты своей блузки выше локтей, вставая на согнутых коленях к нему вполоборота.

– Ты что… – растерянно прозвучал его голос, – собралась со мной драться?

– Типа, – замахнувшись, я швырнула в него сброшюрованной для левшей папкой, – обходным листом ты меня не напугаешь! Могу и санитаркой в дурке поработать!

Камиль легко отбил папку, не отводя взгляда от моего уха.

– Я выбью из тебя этот ушной фетишизм, Смирнов!

В него полетели еще четыре брошюры. Чтобы отбить их, Камилю пришлось встать в оборонительную позу. Его лоб покрылся испариной, отражающей желтые блики тусклой хирургической светодиодной лампы.

Он покосился на зажатые в своем кулаке скальпели.

Кажется, я вступила в бой, не озаботившись о паритете вооружения: брошюры против скальпеля? Ну, нет… Камиль не рискнет метнуть в меня ими!

Тут же два «вжика» просвистели мимо моих ушей. С левого, на которое я издевательски цепляла колечки сухого завтрака и баранки, на белую ткань блузки сорвалась алая капля. Еще немного, и мне придется перейти на одежду красного цвета, чтобы скрывать под ней все ранения, полученные за день.

Ни кофе без кровопотери уже не могу выпить, ни документы коллеге отнести.

– Промазал, – спокойно ответила я, – потому что не смотрел, куда бьешь.

Вздрогнув, Камиль приблизился ко мне, и на две секунды наши взгляды пересеклись. Я дернула головой, но он успел остановить меня, схватив за шею, и быстро осмотрел рану, рывком повернув мое лицо в сторону.

– Перекись за зеркалом мыльни.

– Обойдусь! Забирай, – толкнула я оставшиеся картонки жестким ребром ему в грудь. – Твои призраки живут на Ракиуре, а наши здесь. Мои сестры и эти шестеро. Можешь быть придурком дальше, Камиль. Ненавидеть меня. Ненавидеть коллег и весь мир. Пока в тебе бьется «склизкий смайлик», – произвела я контрольный выстрел, – ты не избавишься от них.

– От кого?.. – дернулось его плечо так, что Камилю пришлось схватить себя за руку.

– Пусть ты смотришь на меня, как на портрет с могильного камня, помни, с надгробных плит мертвые смотрят в ответ. Кто смотрит на тебя, Камиль? Оттуда – кто на тебя смотрит?!

– А на тебя?..

– Мира с Ирой и Алла. Но я не там. Я не с ними.

«Что, если только пока?» – прошептала мне Алла слова, что наверняка прозвучали и в мыслях Камиля.

Я пришла к нему, начитавшись любимого учебника. Всего-то и нужно было вывести Камиля на откровенный разговор. Не с помощью допроса, а с помощью спектакля – разыгранной подставной истерики, если говорить совсем просто.

Стоит людям начать друг на друга кричать, и их прорывает на правду, а мы были почти готовы искромсать друг друга скальпелями.

– Отличная попытка, – дернул Камиль уголком губ, и я впервые увидела на его лице намек на улыбку. – Как я сразу не понял! Может, ты не так уж и безнадежна. Учебник «Психология криминалиста», глава пять?

– Шесть, – выдавила я.

– Пролистал, не читая.

– А надо бы.

– Спектакль, Журавлева, вышел у тебя на тройку.

– Я все равно узнаю правду. Я выясню, кто ты!

– Ты не знаешь даже, кто ты. Сколько в тебе Аллы, – резанул он без скальпеля по самому больному.

– Успею посчитать.

– Торопись, Журавлева, кто знает, в какую паутину угодишь, связавшись опять с Воронцовыми. С самым «максимальным» Воронцовым из всех.

– Ты ничего о нем не знаешь! О нас не знаешь. И тем более ничего не знаешь о любви! – выкрикнула я.

Камиль сдавил скальпели в кулаке, и лезвия порезали его латексную перчатку. На синем алая кровь казалась зеленой. Трава, небо и красный диск солнца – сорвавшийся или взошедший?

Уходя, я хлопнула дверью и услышала, как по ту сторону в дерево врезались кинутые им брошюры.

Когда-то Костя сказал, что любовь похожа на ощущение от прикосновения иглы с чернилами мастера по татуировкам. Ты терпишь боль. Ждешь. И вот рисунок готов. Он твой, он прекрасен, он впечатан в кожу, и ты понимаешь, что хочешь еще – еще больше рисунков, еще больше томительной боли, рождающей красоту будущего-бывшего романа.

Пока я рассматривала свою татуировку с журавлем, продолжение которой находилось на руке Кости, без трех минут шесть в почту упало письмо от Воеводина с просьбой подняться на короткую летучку.

В копии письма стоял Смирнов.

Проткнув высокий пучок волос парой остро заточенных карандашей, я налила в кулере полную бутылку воды и направилась на мини-совещание, пока остальные коллеги спешили в метро, надеясь успеть просочиться в вагоны до начала вечерней давки.

Задович и Воеводин уже сидели за столом-подиумом друг напротив друга, уткнувшись в карту города, разложенную поверх старого зеленого сукна.

– А! Кира, заходи! – позвал меня Воеводин. – Что это у тебя? – уставился он на мой компресс поверх уха.

Сложив толстую марлю в четыре раза, я закрыла ею царапину, нанесенную Камилем, и приклеила поверх медицинские пластыри крест-накрест. И волосы подняла повыше, чтобы и он, и Воеводин полюбовались.

Воеводин расстегнул армбенды – опоясывающие фиксаторы на собранных рукавах рубашки, неспешно закрепил запонки, все это время не сводя пытливого взгляда с Камиля. Он словно бы давал ему время на ответ. Ну или оправдание.

Но тот молчал.

– Чиркнула себя сама на тренировке, – изобразила я замах метальным спортивным ножом. – Пыталась попасть в цель… как дура… с закрытыми глазами.

– Ты стала левшой? – И тут же без пауз Воеводин добавил: – Больничный возьмешь?

Семен Михайлович не поверил ни одному моему слову, услышав правильную интонацию в слове «дура». И предлагал он сейчас «отдых» от Камиля.

– Наоборот, – безошибочно считала я его предложение, – мне бы допнагрузку.

– С этим проблем нет. Недавние визитеры поделились месторасположениями найденных жертв. Красные точки – адреса их жительства. Синие – места обнаружения тел. И здесь, – ткнул Воеводин пальцем в карту, – должна быть и есть закономерность.

– Какая? – выбрала я сторону стола, где стоял Воеводин.

– Вот это и будет вашей допнагрузкой. Выяснить это. Съездите по точкам с Камилем на следующей неделе. Осмотрите местность. Доложите к следующему понедельнику.

– С Журавлевой? – удивился Камиль, раздраженно растирая ладонью лоб. – Отрядите со мной Евгения Дунаева.

– Евгений и без этого дела на двух ставках. С лингвистами корпит над переводом дневника,