Шрифт:
Закладка:
Да, Элгору пришлось взять на себя ублажение всех голодных до “изарийской мужской мощи” девок двора, но уж не очень младший брат страдал от этого. Он был таким же как и Роар в его возрасте.
Единственное, что могло напрягать, это игра, в которую с ними играл великий эла. Но и тут — и Роар, и Элгор точно знали, что Рэтар сделает всё, чтобы прикрыть их, и игру ввёл именно тан. И он делал это, не дрогнув ни разу. Ни разу до сего момента.
Когда митар услышал приговор, то первым делом хотел взбунтоваться, хотел защитить Хэлу, но сдержался, написал записку Рэтару.
А потом увидел его — Роар знал, что иногда Рэтар умеет быть абсолютно непроницаемым, совершенно недоступным для прочтения. Но тут тан был спокоен и совершенно холоден. В нём был вот тот Рэтар, которого Роар знал, с которым жил под одной крышей, с которым столько раз ходил в бой плечо к плечу.
И эта просьба о праве ферана…
Роар дрогнул и с трудом удержался, чтобы не посмотреть на тана с ужасом, когда тот попросил разрешения наказать Хэлу собственноручно. И при этом никаких чувств. Словно говорил о чём-то обыденном, о просто вещи, а не о женщине, которую любит.
Сердце Роара на части рвалось — Хэла… добрая, честная, открытая, красивая, заботливая… боги, да что за… это было просто невозможно! Она же жизнь Роару спасла, она же такая невероятная. Закрывая глаза, митар видел её обнимающую Рэтара, тогда когда он ворвался к ним после Хар-Хаган. Такая желанная и такая нежная, полная любви женщина. И тан. Он любил её, может впервые в своей жизни он любил. И просил о таком! Дружеская просьба… рваш!
Утопая в немощной бессильной злобе Роар не заметил, как небо просветлело. Над горами взошёл светок и смотреть на него сегодня было невыносимо больно. Митар мотнул головой и встал. Он всю ночь просидел на полу у кровати.
Кажется эта пытка никогда не закончится.
Во дворе за ночь настелили доски и поставили столб, подготовили всё для наказания.
— Ты распорядился во дворе это сделать? — спросил Роар у младшего брата.
— Зрелище нужно двору, — буркнул бронар. — А остальным нечего на это смотреть.
Митар благодарно сжал его плечо.
Элгору Хэла не нравилась, но наказания без большего унижения она была достойна — младший брат Роара ценил верность, а чёрная ведьма была дому верна.
Поднявшись наверх, Роар столкнулся с Рэтаром. Тан был хмур, суров и вот сейчас непроницаем. Митар хотел задать вопрос, но феран на него даже не взглянул, спустился вниз, оставив одного.
Правда один Роар был совсем недолго — двор потихоньку выходил на верхнюю внешнюю часть галереи, становились по обе стороны над двором. Великий эла, советники, кое-какие приближённые, наложницы правителя заняли центральную часть, где для них были подготовлены стулья, чтобы они не стояли во время наказания.
Устанут, несчастные!
Роару хотелось выть. Правитель что-то спросил у него, когда митар указал им куда можно пройти. Он кивнул, начав отвечать, а потом почти потерял дар речи, потому что увидел внутри дома Милену.
Девушка стояла у стены, за которой была скрытая лестница, ведущая на башню, что находилась над крылом харна. На белой ведьме был плащ прислуги дома и она жалась к стене, пытаясь не привлекать к себе внимание придворных, тянущихся к галерее.
С трудом договорив, Роар, стараясь не привлекать особого внимания эла, оставил его и как можно спокойнее подошёл к Милене.
— Что ты тут делаешь, — прошипел он, схватив её и утаскивая подальше от посторонних глаз.
— Роар, мне очень надо поговорить, пожалуйста, — в глазах стояли слёзы, её трясло и, рваш, он прекрасно понимал причину.
Затянув её на потайную лестницу, митар посадил ведьму на ступеньку.
— Ты сошла с ума? Если тебя заметят… — он запнулся, потому что скрутило с силой, — или ты хочешь присоединиться к Хэле?
— Роар, пожалуйста! — она отчаянно вцепилась в его рукав. — Её нельзя пороть, надо остановить всё это. И феран, он правда будет это делать?
— Милена, — он мотнул головой. Ей наверное такое вообще невозможно принять. — Нельзя это остановить, отменить… нельзя. И Рэтар, он делает это, потому что должен.
— Это же несправедливо? За что? Она же жизнь спасла этому вашему, — нахмурилась девушка, пытаясь вспомнить слово. Не вспомнила, всхлипнула. — Неужели он её за это накажет?
— Да, — ответил Роар. — Да, маленькая, это несправедливо, это неправильно, но…
— И почему феран это делает?
Боги, да что ж такое… она рыдала и он не мог ничего с этим поделать. Он и сам бы сел сейчас рядом и разрыдался, потому что она была права, потому что всё честное и правильное сейчас было пустым, было просто словами, тающими в воздухе.
Да, они призвали, а теперь терзают, потому что не могут сопротивляться, потому что законы, потому что присягали на верность. И Роару было, рваш, стыдно, потому что в этот момент он думал только о том, что если Милену увидят в доме, ведьму, пусть и белую, под одной крышей с великим эла, то её тоже высекут, поставят рядом с Хэлой…
— Он спасает её, маленькая, — выдавил из себя Роар.
— Спасает? — переспросила она, нахмурившись.
— Да, — подтвердил Роар и сглотнул. — Потому что иначе Хэлу бы порол личный палач великого эла. А после его порки не выживают. Он может убить всего несколькими ударами.
Она вобрала в страхе воздух, стараясь не вскрикнуть, удержаться от каких-либо громких звуков. Глаза её были полны невыносимого ужаса.
— Рэтар не может допустить её смерти. А заменить палача может только… хозяин… земли… ведьмы… поэтому так, — и оправдание было таким ничтожным, понятным самому митару, но конечно же ужасающим и чуждым Милене. — А теперь мне надо идти, потому что сейчас эла будет говорить приговор и прочее, и мне надо быть там, внизу, когда её приведут.
— Её нельзя пороть, — упрямо покачала головой Милена.
— Светок, — простонал Роар.
— Нельзя. Или в этом мире всё так бесчеловечно, что… — она запнулась, слёзы потекли сильнее.
— Милена, — он прижал её к себе, погладил по голове.
— Она беременна, — прошептала белая ведьма.
Роар замер, кажется задыхаясь, сознание рвануло к Хэле… Рэтару…
— Что? — митар отстранился, уставился на неё. Внутри всё скрутило, руки с трудом удалось унять от тряски.
— Она беременна, — повторила Милена и расплакалась.
Роара словно ударили.