При Ласкарисе Римская империя начала утрачивать свои вселенские черты, перерастая в национальное государство, сохранявшее, тем не менее, при этом имперские формы и традиции. Наверное, для крепости государственных устоев Никейской империи это было полезно и объективно необходимо. Но для традиционной Римской империи такое положение дел было, конечно, неприемлемо. Оно являлось первым предвестником скорой смерти тысячелетнего римского духа.

Феодор II Ласкарис искренне полагал, что причина крушения Византии в 1204 г. заключалась в забвении национальных основ, растворении титульной нации и размывании национальной эллинской культуры. А также потому, что царская власть была недостаточно самодержавной. Теперь эти ошибки нужно было исправлять. Преобразование Римского государства, по мысли императора, мыслимо лишь на основе крупных и широкомасштабных культурных и социально-политических преобразований. Ласкарис мечтал создать «национальную народную монархию», а не восстанавливать аристократическую Империю времен Дуков или Ангелов.

А это было далеко не простым делом, если учесть, что в Никейской империи роль провинциальной аристократии, владевшей громадными земельными наделами, была чрезвычайно велика. Феодальные тенденции, проявлявшиеся еще при Ангелах, в силу ослабления государства и царской власти необычайно окрепли. Отдавал себе отчет в опасности такого положения дел еще св. Иоанн III Дука Ватац, делавший ставку на «средних» землевладельцев. Теперь же Феодору II со своей идеей «просвещенного абсолютизма» предстояло довести его дело до логического конца, невзирая на сопротивление никейских феодалов, с которыми он вступил в жесткую конфронтацию[198].

Глава 2. «Мы во цвете лет состарились душой»

После торжественных похорон отца молодой император отправился в Никею, где первым делом озаботился избранием нового «Константинопольского» патриарха. Собралось до 40 архиереев, и возник горячий спор о предстоятеле Восточной церкви. Некоторые предлагали избрать патриархом Влеммида, монаха, известного своей ученостью и твердостью характера — именно он в свое время не допустил царскую пассию в храм, обвинив ее в блуде. Но, как говорят, против него активно высказывались многие епископы. Вероятно, и сам василевс втайне побаивался образованного и слишком самостоятельного монаха, предпочитая видеть его в качестве мыслителя, но не высшего церковного иерарха. Когда ситуация зашла в тупик, царь предложил решить вопрос жребием. Брали Евангелие и наугад открывали страницы. Некоторым кандидатам попадались слова «потонули», другим — «им не удается», наконец, монаху Арсению из обители у Апполониадского озера выпали слова «он и Его ученики». Все посчитали это добрым знаком, и новый «Вселенский патриарх» Арсений (1254–1260, 1261–1264) после утверждения Ласкарисом результатов выборов вступил на вдовствующий престол. Нет сомнений в том, что это была креатура царя, поскольку ни образованностью, ни иными заслугами Арсений не мог составлять конкуренции монарху — идеальный типаж патриарха, по мнению Феодора II. За одну неделю Арсений был посвящен в диаконы, пресвитеры и патриархи. И уже на Рождество 1254 г. он венчал Феодора II на царство[199].

Однако василевсу не удалось заняться мирным строительством. Вскоре взбунтовали болгары, посчитавшие, что после смерти страшного для них св. Иоанна III Ватаца им нечего бояться. С ними скооперировался Фессалоникийский правитель Михаил, решивший отложиться от Никеи. Но Феодор II все делал обдуманно, не торопясь. Вначале он пролонгировал договор с турками, и только после этого обратил свой взор на Запад. Ласкарис созвал совет, на который были приглашены его дядья — Михаил и Мануил Ласкарисы, которых царственный племянник только что возвратил из ссылки. Опасаясь неудачи, робкие и нерешительные, они предложили Феодору II не спешить с походом. Напротив, сверстник и близкий товарищ императора Георгий Музалон рекомендовал немедленно отправиться в поход; и оказался прав. Никейское войско нанесло болгарам под Адрианополем тяжелое поражение, их царь Михаил II Асень (1246–1256) бежал, а византийцы попутно захватили Охриду, Родопы и Старую Загору (Веррию).

Не менее эффективно разобрались и с Фессалией. Поняв, что его дело безнадежно, изменник Михаил Фессалоникийский отправил к императору свою жену, которая выпросила дочь царя Марию в жены своему сыну Никифору, а также возвратила Ласкарису все, что ранее было захвачено фессалоникийцами[200]. Император согласился простить мятежника, но потребовал сверх того Диррахий и Сервию; его условия были, конечно, приняты[201].

Несмотря на успех византийской армии, некоторые военачальники, недовольные строгой дисциплиной, установленной императором, отказались подчиняться ему — в частности, Стратигопул и Торник, родственники семьи Палеологов. Испугавшись трудностей зимней войны, они отозвали войска и попытались вернуться в Малую Азию. Узнав об этом, император в гневе потребовал от них вернуться туда, откуда пришли, и продолжать войну[202].

Пока шли эти странные «маневры», начальник мельникского войска Драгота, этнический болгарин, поднял мятеж и осадил крепость Мельник в Родопах, которую защищали Феодор Нестонг и Иоанн Ангел. Они мужественно сопротивлялись бунтовщикам, но недостаток воды вынудил их в скором времени сдать город. Феодору II Ласкарису пришлось проявить всю свою энергию, чтобы сломить сопротивление восставших и спасти героический гарнизон. В течение всего 10 дней он перевел армию из Адрианополя в Серес и разбил врагов в ночном сражении. Сам Драгота был ранен под копытами коней отступавших солдат и через 3 дня скончался[203]. В этот момент царь тяжело заболел какой-то эпидемической болезнью и был вынужден оставаться до полного выздоровления в Водине.

Затем император перешел в Македонию, занял Водену, Велес и Прилеп, но потом едва не погубил все войско, решив зимой штурмовать крепость Чепена в Родопах, господствующую над дорогой из Филиппополя в Македонию. В суровых условиях, почти без продовольствия, сумев удержать армию в порядке, он продолжил военные действия, но потом все же отступил к Стенимаху, а весной повторил попытку. К несчастью, и она оказалась безуспешной. Тогда василевс вернулся в Малую Азию, категорично запретив своим полководцам, которых он оставил в Болгарии, вести без него военные действия.

В Никее царь продолжил политику своего отца, повсеместно вытесняя из государственного управления знатных аристократов и заменяя их верными служаками из простых семей. Знатного протовестиария Алексея Рауля он отстранил от должности и назначил на его место верного Георгия Музалона, даровав любимцу титул протовестиария и женив на девице из семьи Кантакузенов, родственников Палеологов[204]. Должности строевъх игемонов получили такие «выросшие на ячменном хлебе напополам с мякиной» лица, как Мануил Ласкарис и Константин Маргарит. Вскоре Георгий Музалон, которого царь любил больше всех, стал протосевастом, его брат Андроник — великим доместиком, Иоанн Ангел — протостратором, Карионит — протовестиарием. Аристократия была крайне недовольна этими назначениями, но царь проигнорировал ее протесты, из-за чего вскоре открылось настоящее противостояние между царской властью и самыми знатными семьями Никейской империи, лидером которых