Шрифт:
Закладка:
LXX. Император Феодор II Ласкарис (1254–1258)
Глава 1. «Певец царской власти» и византийский «просвещенный абсолютизм»
Новый Римский император Феодор II Ласкарис, сын св. Иоанна III Дуки Ватаца, вступил на престол в возрасте 33 лет, избранный после смерти отца на общем собрании войска и вельмож и поднятый на щит по старинному обычаю. Интересно, что при жизни Ватац решительно не желал объявлять Феодора II своим соправителем, как это было обыкновенно принято. На это имелись свои причины. Во-первых, обычная неспешность и вдумчивость мудрого царя, во-вторых, более веские соображения. Своим приближенным св. Иоанн III Ватац объяснял, что опасается, как бы после объявления сына соправителем к тому не прильнули молодые повесы, способные сбить царевича с праведного пути. Смиряя горячего сына — а это качество в Феодоре II отмечали практически все современники, св. Иоанн III Дука не спешил с решением. Однако при этом втайне сделал все для того, чтобы после его смерти Феодор II смог по праву стать новым Никейским императором[186].
Это было особой удачей, настоящим подарком судьбы, что Провидение сжалилось над Византией, послав подряд ей трех замечательных и энергичных государей династии Ласкаридов. Первый Ласкарис создал в Никее национальный центр, который смог не просто устоять в борьбе с болгарами и латинянами, но и сплотил вокруг себя практических всех греков. Святой Иоанн III Ватац нейтрализовал главные опасности и значительно расширил границы Никейского царства, по праву именуясь уже не Греческим, а Римским императором. А его сыну досталась доля укрепить основы самодержавной власти и создать предпосылки для преображения Никейской империи. Внешние враги боялись его ничуть не меньше предыдущих императоров. Некий анонимный историк XIII века так писал о нем: «Многие удивляются его несравненной любви к знанию и мудрости, другие — его искусству военачальника и храбрости, которыми он поразил всех своих врагов. И его соседи сельджуки пришли вместе со своим государем на поклон и с дарами. И даже Арабский князь прислал ему ценные дары. Иные, наконец, прославляют его за щедрость и великодушие»[187].
Надо сказать, Феодор II Ласкарис был одним из самых образованных людей своего времени, к тому же неоднократно пробовал себя в богословии и гимнографии. В частности, его перу принадлежит Великий молебный канон Богоматери «Колесницегонителя Фараона погрузи...», вошедший в славянские Октоих и Псалтирь с восследованием[188]. Им написано множество тропарей и ирмосов и подобраны музыкальные переливы, трогающие душу всякого верующего христианина. Не случайно весь православный мир до сих пор молится по ним. Любимые слова молитвы царя: «Кому, как не к Тебе, Пречистая, обратиться мне, погрязшему в грехах?», по справедливому замечанию одного историка, могут принадлежать только верующей и пламенной душе, которой, безусловно, обладал Ласкарис[189].
Как отмечал современник Феодора II, он был рожден для того, чтобы стать царем. Хотя по глубокомыслию и благоразумию молодой император явно уступал отцу, зато отличался похвальной быстротой, великодушием и воинственностью. От матери он приобрел необыкновенную душевную щедрость и любовь к наукам, отличаясь высоким стилем и способностью к писательству. Достаточно сказать, что за свой короткий век император оставил большое количество сочинений философского, богословского, политического и риторического характера. Известность получили такие его труды, как трактаты против латинян, обширная работа «Восемь книг христианского богословия» и «Раскрытие космических явлений»[190].
Благодеяния, которыми он одаривал своих подданных, буквально текли рекой, и никто не уходил от него, не получив какого-нибудь подарка. Ученые и поэты, философы и учителя, нищие и больные — все они становились объектами тщательного внимания со стороны василевса. Пожалуй, единственное, что угнетало самодержца, — слабое здоровье, окончательно расшатанное впоследствии тяготами государственного управления и сознанием высокой личной ответственности царя за судьбу отечества, съедавшей его изнутри. Император слишком близко принимал к сердцу любые неурядицы, отдавая всего себя без остатка для торжества собственных идеалов.
Благочестивый донельзя, как, наверное, уже не было «принято» в Западной Европе, император не пропускал ни одной Литургии, принимая в них самое деятельное участие. Каждый раз, когда нужно было идти на церковную службу в память того или иного святого, царь оставлял все дела и «сам совершал наилучшее служение празднуемому святому», оказывая бесчисленные благотворения чтецам и клирикам.
Убежденный в том, что пышность императорского двора и лично Римского царя являются непременными атрибутами его власти, он не жалел денег на торжества — благо, государственная казна была полна. Вместе с тем «милостивый царь», как его звали в народе, был воспитан в строгих правилах и скромности.
Как рассказывают, еще на заре юности его отец заметил на сыне золотую одежду. Остановив Феодора II, св. Иоанн III Дука Ватац скорбно заметил: «Разве ты не знаешь, что эти золотошвейные сирские ткани вытканы из римской крови? И что их надо употребить только тогда, когда через это ты хочешь оказать пользу римлянам? Когда, например, нам представляются иностранные послы, мы, величаясь одеждой, даем знать иностранным дворам о богатстве римлян. Ведь богатство царя почитается богатством его подданных. И употребление его не для этой цели, а для порабощения себе других своих соотечественников достойно клятвенного отрицания. Ты не размышляешь, сколько делаешь вреда, употребляя одежду попусту». Конечно, такие уроки не проходят даром, и с тех пор Ласкарис не давал повода отцу сделать себе замечание[191].
Набожный, но самостоятельный во всех государственных и церковных делах, он совершенно отодвинул епископат от управления Никейской империей, закрыв тему «восточного папизма» в годы своего царствования. Его финансы были в полном порядке, причем без наложения на греков новых повинностей, и Ласкарис всегда располагал полной казной для реализации собственных замыслов. Фанат армии, он мечтал создать национальные вооруженные силы и многое сделал для этого. Но по-прежнему с охотой использовал наемников. Кроме того, царь организовал милиционные части, охранявшие восточные границы от сельджуков и татар. «В некоторых отношениях он возвысился над византийской рутиной еще более своих великих предшественников», — справедливо писал о нем один исследователь[192].
Василевс был настоящим певцом царской власти, прекрасно чувствуя свою ответственность перед Богом и людьми. Интересна переписка императора со знаменитым монахом Влеммидом, одним из самых образованных людей современности, в ходе которой раскрылась идея царской власти в редакции Феодора II Ласкариса. Когда Влеммид обвинил Ласкариса в гонениях, устроенных им на аристократов, тот отвечал: «Удел