дома спускалась темнота. И хотя до комендантского часа было еще далеко, на улицах почти не было прохожих. Люди в то время неохотно выходили из домов. Иногда мимо них на большой скорости проходил военный грузовик или тягач тянул орудие на новые огневые позиции.

Они шли мимо развалин домов по пустынным, словно вымершим, улицам. После сильных бомбардировок в апреле многие жители Будапешта уехали из города, кто в провинцию, кто за границу. Люди понимали, что жить недалеко от оружейного завода, от заводов Манфреда Вайса и других крупных промышленных объектов далеко не безопасно. Авиация союзников русских в первую очередь обрушивала свои удары на рабочие кварталы Будапешта: союзническое военное командование считало, что лучший способ вывести из строя промышленные предприятия — уничтожить рабочих, без которых не сможет работать ни один завод, ни одна фабрика.

У завода Вольфнера часовой потребовал у них документы. Проверив, разрешил идти дальше.

— Кто же заболел?

— Мой друг. Он ранен. Шальной пулей… в ногу…

— Когда его ранило?

— Сегодня утром. Он с трудом добрался до дому, потерял очень много крови.

— Тогда нужно спешить!..

И доктор зашагал быстрее. Магда еле успевала за ним. Она закашлялась.

— У вас запущенный бронхит, — покачав головой, констатировал доктор. — Я дам вам одно лекарство. Я не говорю — выпишу, потому что в аптеках ничего нет.

— Все забрали гитлеровцы.

— И венгры тоже. Я имею в виду нилашистов. Их в городе полным-полно.

Магда боялась быть откровенной с доктором: ей не хотелось рисковать. И все же она осторожно спросила:

— Господин доктор, а вы не боитесь русских?

— Давайте передохнем. — Доктор остановился. — Знаете, барышня…

— Пожалуйста, зовите меня просто Магдой.

— Знаете, Магда… Жаль, что я не могу закурить. Это мое единственное спасение. Да вам этого не понять. Но вы, наверное, помните Хайагоша, который всегда курил «трабуко»…

Магда посмотрела на доктора и слабо улыбнулась.

— Русские… Дитя мое, в тысяча восемьсот двенадцатом году солдаты Наполеона, бежавшие из Москвы, уже в Вильно ели мясо своих же солдат. А ведь это были сыны культурной французской нации… Голод и морозы… Роби рассказывал мне, что после разгрома под Воронежем… — Он внезапно замолк. Потом сказал: — Пошли. И одна минута опоздания может оказаться роковой… Еще далеко?..

— Минут пятнадцать.

Несколько минут они молчали. Первым заговорил доктор:

— У меня в доме живет немецкий врач, капитан. Представитель высшей расы, офицер вермахта, баварец. Он побывал под Ленинградом и рассказывал, как эсэсовцы — а их там целая дивизия — на развилке дорог остановили нескольких русских пленных. Одного из них поставили лицом в определенном направлении и приказали вытянуть одну руку вперед, а потом облили его водой. На сорокаградусном морозе живой человек мгновенно обледенел. Для гитлеровцев он стал путевым указателем… Направление на Ленинград… Вы читали роман Катаева «Время, вперед!»? Или русские записки Иллеша?..

— Вы же знаете, господин доктор, что эти произведения у нас читают в рукописях…

— В Союзе молодежи?..

— Да.

— Тогда почему же вы думаете, что я их боюсь… В старую Европу приходит новая цивилизация. Собственно говоря… у меня нет никаких иллюзий… И вообще, я далеко не в восторге от того, что у нас происходит… — Говорил он это так, будто убеждал самого себя. — Когда я был молодым человеком, тоже шла война. Я воевал. Но тогда существовали такие понятия, как «фронт» и «тыл». В ту пору мирное население Венгрии не имело ни малейшего представления о том, что бывает и как бывает, когда армия неприятеля врывается в город. Дамы слушали рассказы о подобных ужасах, но не представляли их себе, словно происходили они на другой планете…

— Но ведь нас бомбят, — перебила Магда доктора.

— О, это совсем другое. Жертвой первого воздушного налета была тысяча человек. За какие-нибудь полчаса был уничтожен один процент населения. Самолеты улетели, сделав свое дело.

Доктор замолчал. Тем временем они пришли на улицу Эстергом.

В голове у девушки промелькнула мысль: «А что же я скажу доктору? В конце концов ему нужно будет что-то сказать. А если он мне не поверит? А найти другое место для группы будет очень трудно».

— Этот город нужно было сдать противнику. Не только этот район, а весь Будапешт. Бесчеловечно прятаться за спины женщин и детей… А если сдать его без боя, тогда удастся избежать ненужного кровопролития. Тогда в город войдут части, которые будут вести себя совсем не так, как ведут солдаты, взявшие город боем… Когда на глазах у солдата убивают его лучшего друга… А эти русские дивизии идут с берегов Волги и из-под Москвы. Они прошли по обезображенной гитлеровцами родной земле и горят желанием отомстить врагу за все. И теперь оказывается, что противником русских являемся мы, венгры, которых они и должны уничтожать.

Доктор остановился, повернулся к девушке и продолжал уже спокойным тоном:

— Боюсь я, Магдушка. Не за себя боюсь, не за свою жизнь… Нет. И не русских я боюсь, нет…

— Советской Армии, господин доктор…

Доктор сделал рукой резкий жест и продолжал:

— Знаю. Вы еще молоды… Пропаганда и действительность — не одно и то же. Все равно. Мы это заслужили.

— Но все же вы, господин доктор, никуда не бежали, остались в городе…

— Пошли, — перебил ее доктор. — Время дорого.

Теперь Магда шла впереди. На площади Петефи они обошли обломки сбитого самолета. Прошли мимо таблички с надписью: «Неразорвавшиеся бомбы! Опасно для жизни!»

— Не бойтесь! Здесь никаких бомб нет, — шепнула девушка Радаи.

Они вошли в полуразрушенный дом. По ступенькам спустились в подвал. Кто-то шел им навстречу:

— Это ты, Магдушка?

— И доктор тоже.

Кто-то протянул доктору руку и повел его за собой.

— Еще две ступеньки, господин доктор. Осторожно!

Вошли в какую-то дверь. Под ноги доктора посветили карманным фонариком.

Они прошли в помещение. На столе стоял фонарь «летучая мышь». За столом сидело человек пять-шесть солдат. Двое склонились над лежащим на матраце.

Доктор подошел к раненому. Стал щупать пульс. Раненый был без сознания.

— Посветите мне.

Откинув одеяло, доктор увидел, что нуждающийся в его помощи человек был ранен отнюдь не в ногу, как говорила Магда. Живот раненого был перевязан бинтом, который насквозь пропитался кровью.

— Помогите мне кто-нибудь, — сказал доктор, снимая с себя пальто, пиджак. Засучив рукава сорочки, достал из чемоданчика вату, спиртом протер руки. — Поднимите раненого повыше, чтобы я мог осмотреть спину.

Шаньо осторожно подняли. Он открыл глаза и вскрикнул от боли.

— Шаника, потерпи немного, здесь доктор, он тебе поможет, — ласково проговорил один из солдат.

Доктор обработал рану.

— Можете осторожно положить больного.

— Пуля прошла навылет, в теле ее нет, — заметил один из