Шрифт:
Закладка:
Подойдя ближе, он услышал, что Силк решил опробовать одно из выученных слов на старшем из туземцев – стройном мужчине с порослью седых волос на груди.
– Будиери? Будиери, – ну же, старина, у тебя ведь есть уши!
Мужчина не отвечал.
– Ей-богу, Рук, они так же скупы на слова, как самый последний скряга – на золото! – пожаловался Силк. – Здравствуй, кстати говоря. Я решил, ты не захочешь такое пропустить. Они стали приходить вчера вечером. Сперва Бойнбар, а потом мало-помалу и остальные. Варунгин тоже где-то тут. Полагаю, они настроены остаться, и губернатор со мной согласен.
Рук никогда еще не видел Силка в таком восторге.
– Идем, Рук, я не намерен пропустить ни секунды!
Он взял Рука под руку и повел его за туземцами. Они не выказали никакого удивления при виде домов, бочек для сбора дождевой воды, группы закованных в кандалы каторжников. Как-то раз Руку довелось наблюдать, как герцог Ричмонд и его свита осматривали достопримечательности Портсмута. Они вышагивали в точности так же – глядя по сторонам с милостивым, незлобивым равнодушием.
Мужчина с седыми волосами на груди подошел к одной из хижин. Он не стал стучать в дверь или задерживаться на пороге: просто пригнулся, чтобы не удариться о низкую притолоку, и вошел, а за ним и остальные.
Силк подошел поближе и заглянул внутрь, Рук последовал его примеру. В хижине у очага, прижимая к груди младенца, стояла женщина, еще двое ребятишек уткнулись ей в фартук. Она была напугана не меньше их, но спрятаться было негде. Туземцы ходили по комнате, брали в руки разные предметы – чашку, вилку, глиняную трубку – и клали их на место, тихо переговариваясь между собой. Один взял со стола кусок хлеба и понюхал. Потом окунул палец в чашку с чаем, облизал, поморщился. Другой поднял фарфоровую тарелку, постучал по ней длинным толстым ногтем, попробовал на зуб, поставил обратно.
Они впервые увидели чашки и вилки. В первый и последний раз захотели попробовать на зуб фарфоровую тарелку. Первого раза больше не будет. Рук понимал, что на его глазах происходит нечто неповторимое и необратимое. Он смотрел, как одна вселенная сталкивается с другой.
Удовлетворив любопытство, туземцы направились к двери. Рук и Силк отошли в сторону, пропуская их. По всей улице из хижин выглядывали люди.
– Дикари пожаловали! – послышался из какого-то окна мужской голос. – Иди скорей, Мег, погляди!
Егерь Бругден стоял посреди улицы, широко расставив ноги, с мушкетом на плече и какой-то мохнатой тушкой в руке, и смотрел на идущих навстречу туземцев. Завидев его, они свернули в сторону – из-за него или нет, об этом оставалось лишь догадываться.
Местные подошли к хижине знакомого Рука – цирюльника по фамилии Барбер. На стуле у двери сидел рядовой с намыленным лицом и полотенцем на плечах. У него за спиной стоял хозяин – рука, в которой он держал скользившую по белой пене бритву, замерла на полпути, а сам он уставился на обнаженных мужчин, направлявшихся к его дому. Седовласый наклонил голову и коротким жестом попросил: «Прошу, продолжайте». Цирюльник снова занялся щеками своего клиента, картинно придерживая его за кончик носа, чтобы он не мотал головой.
Туземцы внимательно следили за происходящим, а Рук – за ними. Их лица не отражали никакой тревоги или опаски. Будто белые люди, как бродячие актеры, устроили представление им на потеху.
Цирюльник, казалось, подхватил этот настрой. Закончив с бритьем рядового, он с театральным взмахом сдернул с его шеи полотенце. Солдат вскочил со стула и тоже угодил публике: шутовски похлопав себя по щекам, он показал туземцам, как гладко его побрили, и пригласил их убедиться самостоятельно, но они отказались.
Барбер жестом предложил одному из местных сесть на стул. Он уже и полотенце держал наготове. Туземец прекрасно его понял, засмеялся и погладил заросшие густыми черными волосами щеки. Его тянуло согласиться, но один из его спутников попробовал острое стальное лезвие пальцем и, судя по всему, его отговорил.
К собравшимся присоединился Уилстед.
– Боже, ну и дикари, – сказал он. – Да такие грязные, вы только поглядите!
Рук заметил, что от туземцев не укрылся его тон. Старший что-то сказал, и они двинулись дальше.
– Ну что, Рук, – подал голос Силк, глядя им вслед, – давно пора, верно? Я уже почти истощил свои писательские способности, рассказывая об изготовлении кирпичей да строительстве дорог. Бог даст, сегодня начнется новая глава повествования о нашей жизни в Сиднейской бухте.
– Чудесно, – отозвался Рук.
– Наконец-то я смогу продвинуться. Мистер Дебрет с Пикадилли все же получит обещанное блестящее творение.
Рук кивнул, потому что этого ждал от него Силк. Но ему было не понять, как человек, ставший свидетелем события столь же потрясающего, как если бы звезда сдвинулась с места, отведенного ей на небесах, мог видеть в нем лишь повод рассказать историю. Лишь теперь он понял, насколько они с Силком разные. Тот стремился сделать чуждое знакомым, превратить в стройные гладкие фразы.
Ему же хотелось окунуться в эту чуждость и потеряться в ней.
* * *
На следующее утро, выйдя из хижины, Рук увидел на фоне озаренного жемчужным рассветом неба очертания двух людей – несомненно, местных. Они смотрели вниз, на его хижину.
С той самой встречи с рыбаками несколько месяцев назад он сожалел о своем жизнерадостном приветствии – «Добрый день!» – и глупой, навязанной условностями улыбке. Он уже придумал другой способ выразить гостеприимство и теперь пустил его в ход. Посмотрев наверх, он остановил на них взгляд, как бы говоря: «Я вас вижу». Потом сел, опершись спиной о стену хижины, глядя чуть в сторону, но не отворачиваясь. И стал ждать.
Ему не терпелось, чтобы они подошли. Он с трудом сопротивлялся желанию посмотреть наверх. Глядя на восток, на облака, озаренные лучами восходящего солнца, он занял ум размышлениями о том, как выглядит верхушка облака. Действительно ли оно такое округлое, каким кажется, или выглядит так только снизу? Спустя какое-то время нужда притворяться исчезла: он и впрямь забыл о тех людях наверху.
Потом он вдруг понял, что они спустились и стоят неподалеку. На него они не смотрели, но и не спешили пройти мимо. Не поворачивая головы, Рук взглянул в их сторону и узнал в одном из них Варунгина.
Их взгляды встретились, и это стало своего рода знаком. Варунгин вышел вперед и сел рядом
