«Формулу-1» в 1964 году на Ferrari 158. Вскоре в Канаде он попал в серьезную аварию, но достаточно быстро вернулся в гонки. В 1966-м Джон ушел из Ferrari – решение, которое, возможно, лишило его легкой победы в чемпионате. Нет никакого смысла вспоминать, как и почему произошло неприятное расставание: мне не хочется делать предметом всеобщего обсуждения недовольные высказывания Джона в адрес Бандини, спортивного директора Эудженио Драгони и технических специалистов гоночного подразделения.

Сложно упрекнуть Сёртиза еще в чем-либо, хотя следующие два-три года он был нашим конкурентом. Сначала гонялся за Honda, BRM и иногда – снова за Ferrari. Потом Сёртиз организовал собственную команду и стал собирать машины. Выдающихся результатов Джон так и не добился – ни как автогонщик, ни как владелец «конюшни». Но имел мужество написать мне, что, став руководителем, понял, что какие-то мои решения, которые раньше Джон считал несправедливыми, были в общем-то обоснованными – с точки зрения конструктора. Я же просто хочу вспомнить слова, произнесенные мною тогда в знак уважения, которое я испытываю к этому пилоту: «Я знаю, что теряю, но не знаю, что потеряю, если он останется». Я сказал это незадолго до ухода Джона из Ferrari и не сомневаюсь в правильности своих слов: мое решение было исключительно взвешенным.

Я упомянул Эудженио Драгони. Человека, преданного спорту всей душой. Сначала он выступал за мою команду, потом – за соперников и наконец стал президентом FISA[111]. Пять лет Эудженио работал спортивным директором Ferrari. У него была мечта – привести к победе в чемпионате итальянского гонщика. И она могла осуществиться, когда появились такие многообещающие ребята, как Багетти и Бандини. Потом Драгони создал итальянскую команду при Итальянском автомобильном спортивном комитете, заявив: «Я готовлю будущего чемпиона мира из Италии. Как только придет время, я передам его вам». К сожалению, Драгони скоропостижно скончался в 1974 году.

Из других гонщиков Ferrari я помню Гюнтера Класса, погибшего на гонке в Муджелло, и Жана Гише, одного из последних джентльменов на трассе, который теперь развивает свой бизнес в Марселе. Пол Хокинс и Энди Сатклифф успели сделать с Ferrari слишком мало. Первый покинул нас очень рано, а второй живет в Южной Африке. О Бобе Бондуранте, Джонатане Уильямсе и Дереке Белле[112] особых воспоминаний у меня не осталось. Могу еще назвать Брайана Редмана из «Формулы-2», который потом стал частью мощной команды, выигравшей чемпионат Марке[113] 1972 года с Иксом, Мерцарио, Петерсоном, Шенкеном, Пасе, Мунари, Регаццони, Андретти и Марко.

Крис Эймон – это Наззаро 1960-х, только не такой открытый, как незабываемый итальянский маэстро. Он гонялся за Ferrari три года, но так и не смог добиться заслуженного успеха. Побеждал в гонках спорткаров, выигрывал чемпионат Тасмании… Но Гран-при «Формулы-1» ему так и не покорился. Он был отличным тест-пилотом, прекрасно и точно пилотировал, однако в гонках Крису часто недоставало смелости. Уйдя из Ferrari, Эймон пытался проявить себя в других командах и на других машинах, но неудачи продолжали его сопровождать. Наконец он вернулся в родную Новую Зеландию и посвятил себя семье. У него родились близнецы, и кто знает, поверят ли ему дети, когда он расскажет им, какой малости ему не хватило, чтобы стать одним из величайших гонщиков всех времен…

Швейцарец Питер Шетти, родом из Базеля, начал гоночную карьеру очень успешно, сразу выиграв чемпионат Европы по гонкам в гору. Однако его настоящим предназначением в этой жизни был крупный промышленный бизнес. И, к его большому сожалению, после нескольких гоночных сезонов ему пришлось уйти, чтобы продолжить дело отца[114].

Марио Андретти, уроженец Триеста[115], храбрец, джентльмен и настоящий профессионал, был кумиром Америки. Он одержал множество побед, в том числе на «Индианаполисе-500»[116]. Долгие годы мы просто не могли позволить себе пригласить Марио в команду: он зарабатывал в Штатах баснословные деньги, и смысла снова пересекать Атлантику ему не было. Когда же в конце концов Андретти решил попробовать свои силы в «Формуле-1», он за сезон умудрился изучить все трассы и оказаться в числе лидеров. В 1977 году я подумал: вот он, главный пилот эпохи «после Лауды», однако ошибся, к большому сожалению нас обоих. Чемпионом мира Андретти все же стал, но не на Ferrari, что огорчает и меня, и, думаю, его многочисленных фанатов, да и самого Марио. Однако именно он подарил Ferrari самые красивые победы 1970-х. Мы общаемся до сих пор и продолжаем мечтать об итальянском триумфе в Индианаполисе. Возвращаемся к этому каждый год. Строим чертежи, расписываем цифры, рисуем организационные схемы и… сталкиваемся с трудностями. После неудачи Альберто Аскари в 1952 году [117]Ferrari не возвращалась в Индианаполис, и победа в этой гонке – пожалуй, единственная, которой не хватает в списке наших достижений.

Жаки Икс прекрасно сочетал в себе смелость и умение просчитывать риски. В первый же год выступлений за Ferrari все заметили его прогресс и потенциал. Потом он на один сезон переходил в Brabham, но вернулся, и мы четыре года безуспешно пытались добраться до победы в чемпионате[118]. Журналисты постоянно писали, что мы ссоримся, но это была неправда. За суровое выражение лица Жаки в Ferrari прозвали Иванушка Грозный. Я до сих пор помню, как он быстро прогрессировал и как великолепно и рискованно пилотировал на мокрой трассе.

Кого еще из итальянских гонщиков, появившихся после Лоренцо Бандини, стоит упомянуть? Тино Брамбиллу – всегда рвущегося в бой волевого парня. Он был таким славным малым, что я не понимаю, как его угораздило заслужить репутацию хулигана. Тино подарил первую победу Ferrari на Dino 156 F2, и об этом я не забуду. Кроме него, в Маранелло побывал Нанни Галли. Он сразу объявил, что присоединиться к нашей команде – большая честь для него. Но, видимо, эти слова были простой формальностью: самоотдачи от Галли в гонках мы так и не дождались[119].

Однако Ferrari продолжала побеждать, и Андреа Де Адамича, известного своими уловками (он стал комментатором и специалистом по связям с общественностью), за рулем наших машин сменил обладавший врожденным хитроумием Артуро Мерцарио. Этот бойкий, рисковый парень растрезвонил в прессе про наши внутренние проблемы, видимо забыв о том, кто привел его в «Формулу-1»[120]. Он обожал гонки и был готов преодолеть все сложности, возникающие в связи с тем, что гонялся Артуро на собственной машине, хотя в кризисные моменты ему даже приходилось продавать акции своей команды на бирже[121]. Когда Мерцарио попросил разрешения протестировать машину на трассе «Фьорано», я с радостью согласился. Знал, что он отличный пилот, поэтому расстраивался каждый раз, когда ему не удавалось пройти квалификацию (а случалось это, к сожалению, часто). Между Адамичем и Мерцарио за нас выступал Джунти. Об Иньяцио я мог бы рассказать намного больше, если бы трагедия в Буэнос-Айресе в 1971 году (не выясненные до конца причины которой до сих пор не дают нам покоя) не унесла его жизнь. Этого талантливого, страстного гонщика очень многие любили[122].

Кутила, танцор, плейбой, футболист, теннисист и от нечего делать гонщик – вот как я бы охарактеризовал Клея Регаццони. Великолепный, неувядаемый швейцарец был почетным гостем на самых разных модных тусовках, а его фото не сходили с обложек женских журналов. Я познакомился с ним в 1969 году, когда Клея еще звали Джан Клаудио Регаццони, а в газетах фамилию писали как Рагаццони[123]. На следующий год он выиграл