спать, не спать», – мысленно повторяет Алина. И в часе езды от Ханиоти засыпает мертвым сном у Игоря на плече.

10

Его разбудил голос Тарьи Турунен из смартфона. Кожа запрокинутого лица горела, точно с неба его поливали огнем. Руки и ноги казались чугунными. Не открывая глаз, Константин зевнул и попытался понять, что все это значит.

Будильник. Семь утра.

Он вспомнил трехчасовую гонку по трассе в «форде-гэлакси», прощание с Янисом в холле отеля… три бутылки первоклассного ксиномавро от Бутари и Кир-Янни из его, Константина, личных запасов, которые он вручил Янису в знак признательности и уважения… поздний ужин и еще более позднее купание в заливе Торонеос. Да, это Ханиоти, известное тусовочное место на севере Греции.

Обнимая его крайне бережно, чтобы не потревожить ушибленные ребра, Янис тихонько проговорил: «Если понадобится помощь, обратись ко мне, Константин. Мой дом недалеко отсюда. Час езды». Надо думать, он отдавал себе отчет, во что ввязывается.

Хозяева винодельни – не последние люди в Наусе…

Знать бы еще, каков его в этом деле интерес.

Интересоваться происходящим на винодельне Цафтарис по идее должен был Георгиос Пангалос, но как раз он свою помощь ни разу не предложил. И в течение дня не задал ни единого вопроса героям детектива. Решил положиться на доблестную полицию? В принципе разумно. Тем более что полицейские к настоящему времени наверняка уже прочесали старое заводское здание сверху донизу и увидели все то же самое, что увидел Константин. На все ли обратили внимание? Георгиос, побывав там, безусловно, понял бы что к чему. Но насколько хорошо (или насколько плохо) разбирается в технологии производства вина рядовой греческий полицейский? А офицер полиции?

Открыв глаза, он обнаружил, что лицо и вправду поливают огнем. Солнце. Благословенное солнце Эллады. Вчера вечером, выйдя из ванной, он упал на кровать и мгновенно отключился, не задвинув портьеры.

Теперь почистить зубы, побриться – и к морю. Он всегда любил окунуться в святую воду Эгейского моря перед завтраком.

Бритье этим утром оказалось куда более мучительной процедурой, чем он ожидал. Проклятая щетина не желала учитывать состояние его челюсти и лезла из больных и здоровых мест без разбора. Сражаясь с ней, Константин чувствовал себя вышивальщиком по шелку.

То, что Георгиос Пангалос не проявил чисто человеческого любопытства и не припер его к стенке с вопросами, что он видел и слышал во время ночных блужданий по заводу – как официальный представитель АСК Аминдео, который самолично организовал визит российских экспертов, Георгиос вполне мог это сделать, несмотря ни на что, – означало либо полную осведомленность и даже причастность к делам Антониса Цафтариса, либо категорическое нежелание вмешиваться в его дела. Потому что… потому что «хозяева винодельни – не последние люди в Наусе», да.

Батарея летающего мобильника все еще держала заряд. Но ни звонков, ни сообщений не поступало, хотя Константин такой возможности не исключал. Он пока слабо представлял, как поведет себя, если объявится владелец телефона или люди, желающие добраться до него. Также он не смог бы объяснить, почему не передал телефон полиции, точнее, не смог бы сказать ничего более вразумительного, чем сказал Алине.

Алина. Вот кто его действительно удивил. В хорошем смысле слова. Она не паниковала, не истерила, не спорила. Делала все, что он ей говорил. И ни разу – ни разу! – не упомянула о предмете, вокруг которого развернулась интрига. Он не просил ее молчать, не подавал ей никаких знаков. Он был готов к тому, что Алина, как и положено честному человеку, вот-вот расскажет симпатичному следователю о находке под розовым кустом, и ему, Константину, придется на ходу сочинять историю о своем непреодолимом желании самолично вернуть мобильник законному владельцу и узнать от него хоть немного об этом деле, чтобы было о чем рассказывать внукам, ведь другого способа нет – полицейские, увы, отличаются патологической скрытностью. Но Алина, отвечая на вопросы Дусманиса, попросту опустила эпизод с телефоном. Судя по тому, что никто в этом направлении не копал, начальник службы безопасности Цафтариса и его люди также обошли этот эпизод молчанием. И теперь оставалось только ждать, кто доберется до похитителя первым.

Песчаный пляж поутру радует отсутствием голых тел на лежаках и на мелководье. Константин бросает на уродливый пластиковый стул полотенце, снимает рубашку, шорты и смело лезет в воду. Первые две минуты – как, впрочем, бывает всегда, – не может поверить, что это происходит на самом деле. Затопившее блаженство слишком велико. Он плывет навстречу солнцу, и даже боль, которой отвечает на каждый взмах руки плечевой сустав, не может испортить ему настроение.

Возвращаясь назад, он видит на берегу стройную фигуру в голубом купальнике. Статуэтка. Длинные светлые волосы, заплетенные в косу, которые она пытается уложить на затылке, блестят на солнце, образуя нимб вокруг головы. Константин ложится на воду и ждет, когда она справится с прической, проверит как водичка, еще немного помедлит, делая вид, что холод невозможный, можно отморозить все на свете, осторожно зайдет по колено, пару раз взвизгнет и наконец окунется целиком.

– Уфф-фу… вау! – Отфыркиваясь, Алина подплывает к нему, хватается мокрыми руками за его мокрые плечи. Заглядывает в глаза. – Ты как?

– Все лучше и лучше. А ты?

– Ну, в общем, да. Отель мне нравится, мой балкон выходит в сад… твой, наверное, тоже… под балконом цветут герани и розы. Море нравится еще больше. – Она дотрагивается до его рта около болячки, которую пощипывает от соленой воды. – Не нравится только положение, в котором мы оказались. Что если люди, которые придут за телефоном, придут уже не с травматическим оружием, а с огнестрельным?

– Вряд ли. Это преступники, конечно, но не гангстеры.

– Откуда ты знаешь? Ведь ты понятия не имеешь, что там у них происходит.

– Не знаю, но подозреваю.

В серо-зеленых глазах возникает большой знак вопроса.

– Хочешь, чтобы я поделился подозрениями? – спрашивает Константин. – Я не уверен, что прав, но… – Брови его сходятся на переносице. – Это очень похоже на правду.

– Хочу, чтобы поделился, да. Здесь же нас никто не слышит?

Он стоит на огромном камне, по шею в воде, придерживая Алину за талию. Она же пребывает в невесомости в толще воды, обвив его руками и ногами, и не отрываясь смотрит ему в глаза. Это минуты фантастической близости. Он помнит выражение ее лица – там, на крыше, когда она поняла, зачем ему понадобилось прятать телефон, за которым охотился Зенон Франгос, и позже, во время допроса в кабинете… Она боялась за него. На полном серьезе боялась.

– Помнишь мешки на складе?