покрытая бурыми пятнами засохшей крови, под которой угадывались бинты. Свежую рубашку, принесенную моими слугами, он оставил на ложе, поверх одеяла из коричневой верблюжьей шерсти. Невозмутимый вид… цепкий взгляд серых глаз…

«Вам не понравилась работа моих белошвеек? – спросила я, останавливаясь у ложа и глядя на аккуратно расправленную рубашку, к которой он, судя по всему, даже не прикоснулся. – Или не подошел размер?»

«Все в полном порядке, ваше величество».

«Почему же вы не переоделись? Ваша рубашка нуждается в стирке и штопке».

Я старалась говорить громко, полагая, что это придает моему голосу твердости и уверенности. Карстен же отвечал мне в обычной своей манере, ровно, иронично, подходя вплотную к той грани, за которой ирония начинает казаться оскорбительной, но не переступая ее.

«Я сделаю это чуть позже, с вашего позволения».

«Сделайте это сейчас, милорд».

Темные брови поползли вверх.

«Почему вы придаете этому такое значение, госпожа?»

«Государыня».

«Государыня, – поправился он с бесовскими искрами в глазах. – Так почему?»

Что я могла ему ответить? Я хочу видеть ваше тело, лорд Ройг. Я хочу быть объектом вашего вожделения.

«Когда… и если… я оказываю милость, то хочу видеть, что ее принимают с благодарностью».

«Даже если не нуждаются в ней?»

Он умел поставить собеседника в неловкое положение!

«Вы ранены, милорд. Я могла приказать заточить вас в подземелье в цепях, но приказала поместить сюда и обеспечить всем необходимым».

«Ради меня или ради себя?»

Молча мы мерили друг друга изучающими взглядами. Нас разделяли три фута, не более. Плотно сжав губы, я преодолела это расстояние и коснулась пальцами его щеки.

Карстен отпрянул. Вот чего я совершенно не ожидала! Неужто его неприязнь ко мне столь велика? Само по себе прикосновение женской руки не могло вызвать подобной реакции. Я слышала, что он пользуется успехом и у простушек, и у знатных дам.

«В чем дело, милорд? Я причинила вам боль?»

Он перевел дыхание и посмотрел мне в глаза.

«Я обнаружил в себе желания, несовместимые с моим достоинством».

«А вы честны…» – проронила я, начиная понимать что с ним происходит.

Он кивнул.

«Да».

Я сделала шаг вперед. На этот раз он остался на месте. И тогда, когда я расстегнула одну за другой все пуговицы его рубашки, и тогда, когда стянула ее с его плеч. Белесые шрамы, покрывающие его смуглый торс, рассказали мне все, что я хотела знать об этом мужчине. Да, он бывал в жестоких сражениях. Да, он смотрел смерти в лицо. Наверное, так же, как сейчас – мне. Он принял мой вызов, как принимал любой другой вызов, который бросала ему жизнь. Жизнь… смерть… и между ними ураган желаний.

Так началась наша странная связь. Я знала, что мне грозит опасность поддаться его очарованию, пасть жертвой его магнетизма. Знала и все равно не сумела это предотвратить. Мой любовник, к сожалению, был моим врагом, но его искусные ласки усыпили мою бдительность, и спустя некоторое время у меня появилась достойная порицания привычка обсуждать с ним в постели государственные дела. Обсуждать и, что самое ужасное, прислушиваться к его советам. Почти все министры и военачальники догадывались откуда ветер дует, однако решений моих не оспаривали, лишь время от времени проявляли сдержанное недовольство. Покамест Карстен Ройг не посоветовал ничего такого, что можно было бы расценить как попытку разрушить целостность Матанга или подорвать его могущество. Он неоднократно удерживал меня от агрессивных действий в отношении Корикии – что да, то да, – и однажды убедил отменить ряд запланированных военных операций на территории непокорной провинции Кхаттанам, чем навлек на себя гнев генерала Донатиана (доблестный муж самолично явился в башню и долго топал ногами перед бесстрастно взирающим на него пленником), но всегда мог обосновать свое мнение, я не находила что ему возразить.

Помимо того, что он был опытным дипломатом, мой любовник-враг, он был еще и военным стратегом, и математиком. Да и в целом получил прекрасное образование. Мне хотелось посадить рядом с ложем писаря, чтобы он сохранил для потомков наши беседы! А в самые лучшие дни Карстен сочинял для меня песни и поэмы, словно какой-нибудь менестрель. В нем не чувствовалось ни малейшего подобострастия. Во время наших ссор и споров он говорил все что думал, немало не заботясь о впечатлении, которое производили на меня его речи. Когда я угрожала ему расправой, он только пожимал плечами, иногда беззлобно посмеивался над моими попытками взять над ним верх. Ни разу мне не удалось увидеть в его глазах тень страха или смятения. Не зря Брессал Справедливый доверял этому человеку так же, как самому себе.

Тут Алина умолкла, чтобы проверить, не заснул ли ее терпеливый слушатель. Константин тоже молчал. Молчали и сербы. Наверное, упились до бесчувствия и попадали коллективно в бассейн.

– Костя, – позвала она шепотом.

– Ммм?..

– О чем ты думаешь?

Он глубоко вздохнул. Дотянулся губами до ее лица, легонько поцеловал в щеку.

– Я… кажется, я сочинил для тебя поэму, дорогая Авелин. Но ее невозможно читать в номере отеля.

– А где возможно? Ты знаешь такое особенное место?

– Нет. Но я собираюсь его найти. – Он еще раз поцеловал ее, так же легко и нежно, теперь уже в губы. – Завтра.

Пришлось ждать до завтра, причем до шести часов вечера, потому что все остальное время стояла страшная жара. В шесть Константин отскоблил себя от кровати, сделал десяток приседаний, умылся холодной водой и объявил, что пора.

Неспеша они дошли до прокатной конторы на центральной площади Ханиоти. Жара понемногу спадала, с пляжа тянулись утомленные солнцем, обвешанные циновками, надувными матрасами и матерчатыми сумками с аляповатыми принтами морской тематики. Мужчины, женщины и дети. Худые, толстые и очень толстые. Загорелые и спасающиеся от загара при помощи солнцезащитных средств. Шаркали подошвами сандалий и «вьетнамок», чтобы переодеться и заполнить своими телами таверны и рестораны, кондитерские и кафе.

– Мотоцикл или мотороллер? – спросил Константин, обозревая имеющиеся в наличии транспортные средства.

– А ты умеешь ездить на мотоцикле? – в свою очередь спросила Алина с сомнением в голосе.

– Да. А ты?

Она скорчила гримаску.

– Что там уметь? Просто сидишь сзади и все.

Таким образом они стали счастливыми обладателями черной «ямахи» с поцарапанным бензобаком. Побросали в рюкзак бутылку красного сухого вина от Бутари, два казеных стакана, пляжное полотенце, салфетки, орешки, еще кое-что по мелочи и за полчаса добрались до одного из диких пляжей на юге полуострова Кассандра.

Смеркалось. Вокруг не было ни души. Константин оставил мотоцикл на грунтовой дороге, а сам спустился к воде и замер там стройным