по большому счету прав, но поскольку на побережье Янис повезет всю группу прямиком из Флорины, не возвращаясь в Наусу, оставить Алину отдыхать в отеле до четырех часов дня совершенно невозможно.

– Если виноделы будут расхваливать свой продукт чересчур многословно, я им намекну, что вы уже оценили его по достоинству и готовы покупать, – говорит Георгиос после паузы и широко улыбается в знак того, что это шутка.

– Хорошее решение, – кивает Константин, и оба смеются, довольные друг другом.

Солнце уже встает над склонами Вермиона, питающими знаменитые виноградники Северной Греции. Виноградники, откуда начинается жизнь божественного ксиномавро. Щебет птиц и звон цикад наводят на мысль о спятившем оркестре. Просыпающийся город нежится в потоках золотого солнечного света, на дорогах уже появились первые велосипедисты, периодически проносятся грузовики – и все это прекрасно вдвойне после ночи общения с полицейскими и бандитами.

Прежде чем сесть в машину (Янис опять распахнул перед ним правую переднюю дверь), Константин поднимает лицо к сияющему небу и бормочет, зажмурив глаза:

– Благодарю вас, могущественные олимпийцы, за этот новый чудесный день.

Янис одобрительно улыбается. На его лице написано обожание.

Вопреки собственным прогнозам, по дороге она не заснула. Наоборот, ее охватило лихорадочное возбуждение. Перед мысленным взором то и дело возникало лицо Константина, каким оно было у него, когда из старого заводского здания вывели длинноволосого парня, запустившего сквозь оконное стекло обшарпанный мобильник. Их допрашивали и вместе, и порознь, поэтому она слышала далеко не все из того, что Константин рассказал полиции, однако при ней он ни разу не упомянул об эпизоде в саду. И она сама ни разу о нем не упомянула.

Пробуя доискаться до причин собственной скрытности, Алина тонула во всевозможных «ну нельзя же было подставлять Костю, его забывчивость наверняка вызвала бы подозрения у полиции», «ну нельзя же было подводить индейца, он так старался сделать информацию из своего телефона недоступной для посторонних» и прочих глупостях. Что им этот индеец? Довольно того, что они спасли его жизнь. Если бы не они, мариноваться бы ему в цистерне… В общем, все это были выкрутасы ее нечистой совести, попытки принять и оправдать странный поступок Константина.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила она, когда они остались вдвоем в ее номере, запертом изнутри на ключ.

Константин кивнул.

– Да, госпожа моя.

И опять она увидела это темное пламя в его глазах…

Глядя на нее так, как может глядеть лишь поистине любящий мужчина, он извлек из внутреннего кармана куртки небольшой прямоугольный предмет и показал ей. Летающий телефон. Алина не могла заставить себя отвернуться, он притягивал ее взгляд, точно кувыркающаяся монетка в пальцах гипнотизера.

– Зачем? – От предчувствия опасности в груди образовалась тянущая пустота. Но к этому примешивалось и некое сладостное томление, ощущение танца над пропастью. – Зачем ты это сделал, Костя? Ведь если он так нужен… нужен обеим сторонам, о которых мы ничего не знаем… то его будут искать.

– На это я и рассчитываю.

– Но зачем, зачем? Почему?

Он немного помедлил с ответом.

– Я хочу… поиграть с дьяволом в кости, скажем так. – Голос его звучал так же тихо и страстно, как в ту ночь, когда она поделилась с ним своей фантазией. – Хочу почувствовать вкус чего-нибудь настоящего.

– Более настоящего, чем вино?

– Да. Ты со мной, Авелин, дочь Эрвига?

Он протянул руку, и она вложила в нее свою.

– Я с тобой, Карстен Ройг. Хоть ты и псих.

До начала рабочего дня оставалось полтора часа.

9

Давным давно ее институтская подруга сказала, Алина уже не помнила в какой связи: «Профессионал – это человек, который способен делать свое дело в любом состоянии и в любом настроении. Болит у него голова или не болит, хочется ему есть или не хочется… Это профессионал. Все остальное – любители». И вот теперь, наблюдая за Константином, она понимает, что перед ней настоящий профессионал. Ей доподлинно известно, что на левом боку, где ребра, у него чернеет синяк, что имеет место некоторое ограничение объема движений в правом плечевом суставе, а подсохшие ссадины на лице говорят сами за себя, но несмотря на все это, он спокоен и собран, внимательно слушает речи виноделов в переводе Никоса, уточняет детали, заносит в блокнот наименования, сортовой состав и стоимость заинтересовавших его вин. Дегустирует вдумчиво, без спешки. Часто полощет рот, сплевывая в предназначенное для этой цели пластиковое ведерко, ибо у него до сих пор кровоточит десна – не сильно, но достаточно для того, чтобы смазать оттенки вкуса. Виктор и Ростислав, преувеличенно оживленные, то и дело втягивают его в разговор, делятся мнением, задают вопросы. Все предыдущие дни они вели себя куда более сдержанно, и сам собой напрашивается вывод, что их взбудоражили слухи о ночных похождениях коллег.

Утром, во время погрузки в «гэлакси», все они кружили любопытной стаей вокруг Алины и засыпали ее многочисленными вопросами, которые сводились к одному: как все было?.. Она зевала во весь рот и испускала страдальческие стоны, массируя виски кончиками пальцев, в знак того, что не понимает, как вообще осталась в живых, и тем более не может – в таком плачевном состоянии, – удовлетворить их любопытство. Константин со своими вещами вышел из отеля последним. Поприветствовал всех скромным «калимэра»[3], пристроил сумку рядом с чемоданом Ольги, закрыл багажник минивэна и уселся на переднее сиденье, на которое уже никто не посягал.

«Как самочувствие?» – поинтересовался Янис.

«В порядке».

«Удалось поспать?»

«Да. Целый час».

Чуть погодя Виктор попробовал завязать разговор «про ночную жизнь», но Константин на связь не вышел, имитируя крепкий сон. Вытянуть из него кое-какую информацию удалось только Игорю, потому что он, будучи специалистом по логистике, правильно расставлял приоритеты. Его вопросы не казались порождением праздного любопытства и не вызывали желания треснуть вопрошающего чем-нибудь тяжелым по голове.

Между тем Никос продолжает излагать краткую историю двадцати семи сельскохозяйственных кооперативов, входящих в состав Ассоциации, и, сосредоточившись на его докладе, Алина узнает, что поворотным в ней стал 1971 год, когда были предприняты первые попытки создать из ксиномавро игристое вино. Результат превзошел все ожидания. Год спустя как красные, так и розовые вина Аминдео получили статус вин географического наименования. К счастью, хваленое розовое игристое было предложено на дегустацию после красного сухого, которое действительно заслуживало самой высокой оценки. Если бы очередность была иной, насладиться сухим ей не удалось бы. От знаменитых игристых, сухого и полусухого, рецепторы у нее отключились навовсе, и она уже не различала ни вкусов, ни ароматов – ничего.

– Выпей минеральной