строки. С какой целью? С целью — раздувать ненависть к англо-саксам и, вообще, к «Западу» (и спаять народ с советской властью). И вот, смотри и по-ни-май, советский народ, как на тебя смотрят _в_с_е_ _т_а_м: тебя ненавидят, презирают, ты — _н_и_ч_т_о, дикарь, раб, никогда не был победоносным, — ты не человек… — тебя так и хотят сожрать, тебя хотят стереть, исключить из _ч_е_л_о_в_е_ч_е_с_т_в_а… и взять твои — землю и богатства! Ты — животное. И если бы тебя не охраняла Советская власть, тобою признанная, («по здоровому твоему инстинкту»!) — тебя давно бы впрягли в ярмо, тебя изничтожили бы! (хотел Гитлер — _м_ы_ не дали!) А теперь ты — первый народ! ты — в такой броне, что никакие атомические бомбы не проникнут… (на них готовь-куй оружие!) мы ведем тебя… (уже раз привели!!) да, через испытания, но — погоди-увидишь! — ведем тебя к славе и торжеству над всем миром! Вот, для чего — _в_с_е. И это уже давно. (Но сия игра в «любовь» — не удастся, уже не удастся.) Да, Россия в страшнейшей трагедии: и внутри, и вне — в-р-а-г-и смертельные, — всей России!.. Только м. б. Промысел изведет Россию из этой пещи огненной895. Запад… — я его всегда ненавидел, за его похоти и злые помыслы в отношении России… — не меньше, чем ты, Олюша. Ты это найдешь в моих книгах: «Няня из Москвы», «На пеньках», в «Russie» (во «Въезд в Париж»), в «Солнце мертвых», еще, еще… _Н_и_к_о_г_д_а_ не уповал на него (м. б. единственный раз обманулся, внутри, в письмах к тебе, — _н_е_ в печати! — когда почти верил (ненавидя!!), что «Маляр» воспользуется благоприятной конъюнктурой и — поможет стереть _б_о_л_ь_ш_е_в_и_з_м! Обманулся, жестоко). Я, внутри, всегда — и теперь — _в_е_р_ю_ в План Господень — ив Россию: Она, и только она (!) _с_а_м_а_ выйдет из ада!!!

Сама реши вопрос, — слову ли, живописи ли, — отдаться _в_с_е_ц_е_л_о. Я много, в нашей переписке, писал тебе об этом. Я рад, что ты взялась за работу. Дай тебе Господь _в_о_л_ю! Я должен буду вернуться около 15 марта: так сложились дела и — сроки разных виз и нансеновского паспорта. 3 недели не знал, что творится в Париже, у Юли: м. б. Иван Иванович окончательно сошел с ума?., уплачен ли terme[271] с отопления (15 января! До 20 000 французских франков), хоть я и распорядился и обеспечил. Или — Юля больна, или… ни-че-го не придумаю. Запросил срочно.

Мне еще продолжают — пикеты. «Зуд» — боль-чёс и тяжесть в правом глазу — та же, если не хуже. Пока еще не применяли «уколы» penicillin’oм. Сейчас какое-то новое средство для укрепления сил и уколы (раз в неделю) huile de foie de morue[272] с особенными витаминами, — говорят, удивительное, «почувствуете, будто расцвели»! Н-не знаю, только 1 раз сделано, а надо — не-де-ли… очевидно месяца 2. Мне, в общем, лучше, в смысле укрепления, я пишу: за последние 3 недели дал IV–V—VI главы «Записок неписателя»896. Жду выхода «Богомолья» и II ч. «Путей». Надо писать статью о Достоевском для цюрихского немецкого издания «Идиота». От Ивана Цолликонского да-вно нет ни строки. Впереди — все смутно. И лично, и «исторически». Но жизнь, — пусть и в относительном покое, — на полустанке — мне уже трудна, во многих отношениях.

Ну, голубка, Господь с тобой. Будь сильна, здорова, — и в возможном душевном равновесии. Не _п_о_к_и_д_а_й_ работы — для духа твоего, родная! М. б. пришлешь хоть 1–2 рис., которыми восхищаются (из голландского быта!). Буду рад. М. б. свидимся в Париже. Перед отъездом — поговею здесь, до масленицы, начинающейся 28 февраля.

Целую и бла-го-сло-вляю.

Твой Ваня

NB: Не в интересах Запада и Америки — _н_ы_н_е_ — так оскорблять народ, в их интересах — отрывать его от Советов.

Вчера, 6/19 января, — очень тяжелый день: память рождения Сережечки, и Юля, _в_с_е_г_д_а_ помнившая этот день и день на-ше-го Нового года — ни строчки! Очевидно, нечто трагическое. Но все же… эти — «полусознательные» 13 мес. в Швейцарии — прошли не впустую для меня! Много видел — много передумал: о-пыт. А… для _ч_е_г_о?!.. — не знаю, пока.

Когда я не писал тебе в октябре — ноябре — и части декабря — я был вне жизни, в полу-сне от предельной слабости: моя «свеча» погасала.

213

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

27.1.49

Дорогой мой, милый Ванюша!

Спасибо тебе за письма! Не забыл еще Олю. Но и тяжко же стало мне после прочтения этих грустных писем! И самое тягостное во всем то, что я-то тоже ничего не могу сделать, чтобы облегчить твою одинокую жизнь! Тебе м. б. не верится, как это так быть может, но если бы ты все, все знал!! От многого мне приходится отворачиваться, отказываться и только потому, что я не госпожа своей жизни! Кто поймет это? Думаю, что — никто из русских, потому что у русских все — иное. Я никому и не пытаюсь объяснять или рассказывать. То, что я, лично я, не все иметь могу, как бы хотела (не материальное только имею в виду), — _н_е_ горе! Я давно уже себя переключила и научилась в своей «натуре» находить многое. Но ужасно, когда в силу этой моей урезанности, создается какая-то фальшь. Я, вдвинутая в неприсущее моей натуре, — _д_о_л_ж_н_а_ выявлять себя не тем, что я есмь на самом деле! Моя невестка (молоденькая жена брата А.) точно так же чувствует и страдает. Она много бывала в других странах, не типичная голландка, Голландию не любит, — потому и видеть все это может. Но, довольно! В конце концов, я часто говорю: «Что же, не могу я каждому о себе навязывать… да и не поверит никто… пусть думают, что хотят… Бог видит и знает! И это — главное!» Но бывает и трудно, т. к. все же живешь среди людей.

Относительно газетной статьи, Ваня… Постараюсь ее тебе перевести, — огромная уж она очень. Да и не поспеть за ними, — в эту субботу новую статейку подали, специально в расчете на субботнего многочисленного читателя. В этой говорится: «Русский национализм опаснее коммунизма».

Не хочу вступать в дебаты с тобой по поводу твоих на этот счет предположений, но скажу только то, что все это написанное и не удивительно для меня и не ново. Уже в 46-ом году голландцы мне прямо заявляли, что сделали ошибку, поставя в войне карту на союз с Россией против Германии. Они прямо говорили, что Россия Западу более чужда, чем