— особенно Волошиной, — она _у_б_и_т_а_ безнадежным положением единственного сына (tuberculose, 42 года), и, в своем горе, ходила за мной, больным, и выходила, — я мог чуть оправиться и вернуться к себе. Всего не напишешь, что было со мной. И все же — я _н_е_ покладал рук. Понимаю твое отчаяние — лишиться церкви. В Женеве самое дорогое — храм и настоятель. Жаль было покидать. Мно-го чудесного испытал. Поездка была во многом мне полезна. Господь с тобой. Напишу — как только буду крепче. Твой В. Я не забыл тебя.

216

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

5. VII.49 Geneve

Милая Олюша, «Слово о Пушкине»904 прошло отлично, зал был полон донельзя. Приехал я сюда 28.VI к вечеру, жил в Hôtel Mirabeau со всеми удобствами. Конечно, замотался с приглашениями и, сколь мог убегал в обширный парк на берегу озера, где и передыхал от разговоров. Завтра с вечерним — 22–30 возвращаюсь в Париж. У-стал. Сегодня выслал иллюстрированную сказку «Любаву»905, — самой художницы не мог отыскать, где-то она на отдыхе, в магазине не нашел ничего ее, а ген. Дмитрий Иванович Ознобишин охотно уступил мне свой «авторский» экземпляр, как увидишь. Может быть что и порадует тебя. Здесь немыслимо отдыхать, надо куда-нибудь в глушь забиться, а то растратишься. Единственный отдых был — урвешь 1–1 1/2 [часа] — на озере, в одиночестве. А уехать одному, — несвычно, мало знаю страну, да ведь везде отельная жизнь. Напиши, когда думаешь быть в Париже. Там — пекло, а здесь все же с озера освежает и дня три дула «биза», (норд-ост?) Ну, м. б. до скорой встречи. От чтения в Bern’e — отказался. Иван Великолепный все, будто бы, болен, в Женеву не поехал и отписался мне906 — почему? — на Париж..? Будь здорова. В.

217

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

9. VII.49

Дорогой мой Ванюша, спасибо за открытку и чудную книгу, которую я тоже сегодня получила.

Я рада, что ты опять дома. И очень счастлива, что Пушкинский день прошел так хорошо! Что ты читал? Ты так скупо мне о себе пишешь.

У нас все это время было очень напряженно: дело в том, что Сережино начинание, о котором он никому даже и не говорил, подходило к своему завершению. Он за 15 месяцев окончил голландскую Высшую техническую школу в Дельфте907 по специальности водостроение — этой типичной голландской науке. Не слушал лекций и не посещал школы, только по книгам и одолженным диктатам[278] он за эти 16 месяцев сделал то, что по словам профессоров не каждый голландец мог сделать. Позавчера был последний экзамен (ирригация Индии), а вчера он получил диплом со всей помпой, представ перед коллегией 25 профессоров, выслушав речь декана, обращенную к нему единолично. Сам он (измотанный до отказа) в визитке и полном параде держал тоже речь. Даже педели[279] школы всякий раз увидя его, восторгались и удивлялись, как это он экстерном может учиться и сдавать зачеты без единого провала. Теперь он инженер-путеец берлинского Шарлоттенбурга908 и водный инженер Дельфта. Дельфт славится «просеиванием» учащихся. Нечего и говорить, какая у нас радость! А до этого мы за него перемучились. Сам он под конец совсем не верил, что пройдет из-за усталости. Его берлинское ученье только в маленькой части облегчило ему, т. к. Дельфт — особая специальность. Все эти годы С. ничего не зарабатывал и потому так безумно торопился, сократив 6 лет за 16 мес. Ему профессора пошли только в том навстречу, что зачли Шарлоттенбург для кандидатских экзаменов. Теперь он хочет заняться у нас легкой физической работой и уже сегодня обкашивает траву в саду и парке. А на рояле в столовой в трубочках лежат его оба диплома, — а сколько всего за ними! Сколько трудов, лишений, нервов! Ну, Слава Богу!!!! Когда поеду я на отдых — ничего точно не знаю. Девизы обещали в августе, но подтверждения я еще не получила. В нашем хозяйстве сейчас тоже «нерва» — из 30 кандидатов на пост садовника-управляющего надо выбрать лучшего. Все они являются, проводят целый день, их надо кормить и т. д. Кроме того, только что прошел сенокос: каждый день ужин для 4–6 рабочих. Заботы эти на моих плечах. Да у прислугиной матери еще родилась 9-ая девочка, и моя Вилли помогала 9 дней дома. На все разрывались тут я да мама.

Ягоды поспели, надо заделывать их в банки на целый год. И рвется душа к своей работе, а еще больше оттого, что никак не засядешь за эту работу. Я не пойму, как мне из этого выпутаться. Роман я начала все же909. Порой горячо, порой, беря себя в руки (и это плохо). Скоро начнется главное.

Ты обязательно должен просить сюда визу. На пути из Франции я возьму тебя с собой. Осень тут дивная, чаще лучше лета. Теперь у нас холодище. Дней через 10–15 твой костюм будет готов910. К Сереже собирается товарищ из Парижа, некто Шитов911, ему-то я и хочу поручить передать тебе костюм. Сама не решусь везти новую мужскую вещь. Жаль, что ты не дал No конфекции912, — им не достает все же некоторых данных: например, — длина от шеи до талии и т. п. И это смерить может только специалист. Но обещали сделать. Это первоклассный салон. Ты все же возьми себя в руки и сходи в консульство! Здесь ты вполне отдохнешь в тишине и уходе. Работать можешь в моей хатке, — кстати, ее недавно сфотографировали для газеты, как одно из самых красивых мест в Woerden’e. Посылаю912а. И м. б. тебя заманю?!

«Любава» мне не знакома в русском тексте.

Иллюстрации очень хороши по технике, — но мне мешает их схожесть с Билибиным. Я очень люблю Билибина, но именно его, особенность эту его письма. Когда же является еще подражание Билибину, то это уже другое, в смысле оценки оригинальности автора. Я понимаю, что для иллюстрации сказки соблазнительна манера Б[илибина], но все же не плагиат ли это в какой-то мере? Орнамент ее — местами копия Билибина. Или она считает, что это неотъемлемое русской сказки? «Баба-яга» слишком цветуща и красива. По-моему у Яги острый подбородок вперед, нос — крючком, седые космы, «костяная нога», а тут в лапотках дебелая баба. И избушка уж очень хорошо и крепко слажена, и нет таинственности вокруг, а скорее «уютное» местечко. «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей… избушка там на курьих ножках стоит без окон