— А если я не хочу, — пробормотал он, — жить по-волчьи?

Радбуг натянуто усмехнулся.

— А как же ты хочешь жить — по-овечьи? И при этом не позволить волкам тебя съесть? Так не получится, парень… не в этот раз и не в этом месте. — Он не улыбался, лицо его оставалось хмурым и настороженным, непроницаемые серые глаза — серьезными и внимательными. — Я, конечно, ничего не знаю наверняка, — медленно произнёс он, — да и не хочу знать, но все же сдаётся мне, что у тебя была возможность раз и навсегда выкарабкаться из этой выгребной ямы и наконец убраться отсюда подобру-поздорову… Но ты вернулся. Зачем? — Он издал сквозь зубы короткий полурык-полустон. — Ну зачем ты вернулся, дурень? Если ты даже не шпион?

— На то… была причина, — пробормотал Гэдж. Он выбрался из сундука и стоял перед Радбугом — неловкий, растрепанный, вымазанный угольной пылью, — и под взглядом собеседника чувствовал себя не просто наивным тюфяком, живущим в мире молочно-кисельных рек и розовой радуги — чистой пробы воином Анориэлем.

Радбуг прикрыл лицо ладонью. Наверное, чтобы скрыть одолевающий его нервный смех.

— Да неужели? Надо действительно быть круглым болваном, чтобы влезть в змеиное гнездо и надеяться не наступить при этом на рассерженную гадюку. Я не желаю тебе зла, парень, но и себе зла я не желаю тоже… Раз уж ты слышал наш разговор, так знай: ты у визгунов на подозрении, и схватить тебя лапой за горло они могут в любой момент. Как и использовать… по своему усмотрению. И, если это произойдёт, я не стану вмешиваться, дружище, уж не обессудь, я от плахи и от дыбы не заговорен… визгуны на нас тоже косо посматривают в последнее время. А ты сам сделал свой выбор, и твоя дальнейшая жизнь будет теперь зависеть только от тебя самого.

— Я не смогу, — тихо, одними губами сказал Гэдж. Он не пытался вдаваться в объяснения, но Радбуг как-то сразу понял, что́ именно он имеет в виду:

— Сможешь.

— Я не помню… обратную дорогу.

— Придётся вспомнить.

— По-твоему, это легко — вспомнить? И… и предать? Предать человека, который тебя вырастил и с которым ты делил кров долгие годы?

— Смотря кому… Тебе, я думаю — не легко. Сейчас.

— А потом — будет проще?

— Надеюсь. Раз уж ты сам решил так свою судьбу. — Радбуг помолчал. Взгляд его по-прежнему был устремлен на Гэджа, но глаза были темными, отрешенными, как будто он пытался заглянуть внутрь себя, разглядеть там что-то смутное, неуловимое, доселе сокрытое даже от него самого. — Ничего, это всё только поначалу сложно… А потом поваришься как следует в местном котле, обкатаешься, наберешься уму-разуму — и выучишь «волчьи законы» так, что они у тебя от зубов станут отскакивать. Первое время, может, и будет до тошноты, до зубовного скрежета с души воротить, а потом, глядишь, и привыкнешь… И предавать привыкнешь, и убивать не глядя, и слабого сапогом топтать, и перед сильным на брюхе ползать, и лежачих бить — всему жизнь научит. И когда сердце твое порастет мхом, а душа ороговеет, как черепаший панцирь, когда ты научишься жить с волками… ладно, не станем обижать волков… когда ты научишься жить с крысами по-крысиному — вот тогда и сможешь с полным правом считать, что путь твой жизненный пройден успешно, и в племени ты стал настоящим… пасюком. От меня всё это порой требует усилий, но ты… — Он искоса бросил на Гэджа быстрый, странно оценивающий взгляд и отрывисто договорил: — Тебе, я думаю, будет проще. Ты почти чистокровный…

— И что? Ты этому завидуешь, что ли? — прохрипел Гэдж; эта неожиданная мысль поразила и оглушила его, как удар пыльным мешком из-за угла. — Завидуешь тому, что я — бо́льший орк, нежели ты? Думаешь, что поэтому мне здесь «будет проще»? Проще научиться быть в крысятнике крысой и дальше «жить по-крысиному»? Но это… глупо! Это просто глупо, Радбуг! И… — он перевёл дух, — и если все, здесь происходящее, тебя так гложет… вот до тошноты прямо воротит… почему ты сам не уйдешь? Не бросишь все и не уйдешь из этого «крысятника»… туда, где нет никаких «крыс» и можно не стараться каждый день быть пасюком? Ведь тебя здесь ничто не держит!

Радбуг смотрел мрачно.

— Держит. Я слишком многим здесь повязан, чтобы уйти… Да и куда? Такую недокрысу, как я, кто-то где-то ждёт? Кроме… Навахи? — Он хрипло усмехнулся. Потом дёрнул головой — как-то резко и коротко, словно пронзенный болезненной судорогой, — быстро повернулся и вышел из комнаты.

54. На перепутье

— Здесь, в Замке, каждый должен приносить пользу, — сказал назгул. — Надеюсь, тебе об этом известно?

— Известно, — пробормотал Гэдж. Несмотря на огонь, горящий в печке, его тряс озноб, внутри него с недавнего времени как будто стыл кусок льда — острый, угловатый, больно колющий под ребра. — Я… тоже стараюсь приносить пользу, господин.

— Этого недостаточно. — Назгул — сгусток Тьмы, бесследно поглощающий свет — лениво развалился в деревянном креслице возле очага, вытянув ноги и перебросив плащ через подлокотник, и Гэдж стоял перед ним, опустив голову, избегая прямого взгляда, чувствуя себя глупым провинившимся школяром. В этом уютном резном креслице когда-то по вечерам сидел Шарки, и видеть на его месте мрачную, излучающую страх назгульскую фигуру было для Гэджа невыносимо вдвойне. — Доверие Замка нужно заслужить.

— Чем, господин?

Назгул по-прежнему отгораживал себя от мира (или мир — от себя) поблескивающей под капюшоном металлической маской.

— Ты говорил, что перед тем, как попасть в Дол Гулдур, долгое время жил у волшебника. Где находится его обиталище?

— В лесу.

— Где именно? — назгул добыл из своих темных одежд подробную карту Рованиона и развернул её перед собеседником. — Укажи точное место.

Гэдж молчал, тупо глядя на карту — она расплывалась у него перед глазами. Что было делать? Молчать? Лгать? Запираться? «Ты у визгунов на подозрении, и они могут схватить тебя за горло в любой момент…»

— Я не прошу тебя сделать ничего запредельного, — спокойно, чуть ли не мягко произнёс назгул. — Я не велю тебе никого убить или искалечить, полоснуть кинжалом по горлу или запытать до смерти… Я всего лишь хочу, чтобы ты поднял руку и указал место на карте. Мы намерены познакомиться поближе с твоим бывшим учителем, это тебя так пугает? Дол Гулдур всегда стремится наладить с ближайшими соседями добрые и доверительные отношения, это, как правило, бывает выгодно обеим сторонам.

Гэдж провел пальцем по линии вдоль побережья Андуина, охватывающей