— Поразительное у тебя умение влезать в чужую душу, Серый, — вполголоса, не глядя на собеседника, процедил Саруман. — Топтаться там грязными сапогами, заглядывать во все углы… оценивать, так сказать, богатство убранства и вид из окон… проверять, не слишком ли тонки стены, не течёт ли крыша… Пусть душа моя — отнюдь не сияющий дворец добродетели и нравственной чистоты, но ведь и не грязный же постоялый двор для случайных бродяг!

Гэндальф, опустив глаза, соскребал грязноватым ногтем невидимое пятнышко на и без того отполированном до блеска деревянном чубуке.

— Извини. Я вовсе не хотел тебя задеть…

— Хотел. Но дело не в этом. Ты ошибаешься, Серый. Строго говоря, проведенный опыт завершён, и завершён успешно. Если верить Гарху, Гэдж остался в Крепости не столько ради себя, сколько ради других… хворых, сирых, убогих и обездоленных… — Саруман хрипло засмеялся. — Это ли не есть высшее проявление отзывчивости, способности к состраданию и человечности — того, чего другие орки в большинстве своём лишены? Это не просто победа — это, можно сказать, триумф…

— Но он тебя не особенно радует.

— Я не для того растил и учил Гэджа пятнадцать лет, чтобы он похоронил себя в этом проклятом Замке. И…

— И?

Белый маг безо всякого выражения смотрел в стену. Глаза его были сухими и чёрными, как прогоревшие угли.

— Ладно, неважно. Я не хочу об этом говорить. И вряд ли могу сейчас что-то сделать. Каково бы ни было решение Гэджа, мне нужно… стараться его уважать.

— Ты сам прекрасно понимаешь, что Гэджу, буде ему вообще посчастливится выжить, в Крепости в конечном счёте будет уготовано только две кривые дорожки — стать либо жертвой, либо палачом. Думается мне, он все же не заслужил ни того, ни другого.

— Без лишних слов — что ты предлагаешь? Здесь и сейчас?

«Хр-рясь!» — раздалось со двора: должно быть, несчастный прут все-таки не устоял по натиском мощных медвежьих лап и постыдно переломился… Возмущенно закаркал Гарх, ему визгливыми голосами вторили сороки, что-то с негодованием выкрикнул Радагаст, истошно завопили куры и загремело ведро, опрокинутое Смоки при бегстве, и гвалт этот сменился скрипом распахнувшихся ворот, топотом копыт, позвякиванием сбруи и звонкими голосами эльфов, видимо, вновь пожаловавших в Росгобел с визитом…

Дверь распахнулась, в горницу пружинистым шагом вошёл Келеборн. Чело его, как обычно в последние дни, хранило печать мрачной озабоченности, но, несмотря ни на что, он был неизменно свеж, собранн, подтянут и с головы до ног безукоризненно аккуратен.

— Добрый день, друзья.

— Приветствуем и тебя, Владыка, — учтиво отозвался Гэндальф. — Есть что-нибудь новенькое?

Келеборн прошёл в глубину горницы — его серебристые волосы мягко поблескивали в полумраке, — поправил фибулу, которой был заколот на плече его темно-зелёный плащ, и опустился на ближайшую лавку.

— В сущности, ничего особенно важного и примечательного. На рассвете из Дол Гулдура прокатил обоз к Каменному Мосту — телеги, нагруженные какими-то мешками и бочками, в сопровождении пары десятков орков. В остальном лес будто вымер: второй день никого — ни птица не летит, ни зверь нейдет, ни вихрь чёрный…

— Что в мешках и бочках, не удалось узнать? — полюбопытствовал Гэндальф. — Рыбу, что ли, они там у Каменного Моста собрались ловить, сети на перекате ставить? Или хотят переправиться на западный берег, к Золотому лесу?

— Пока не знаю, — проворчал Владыка. — Но это меня немного настораживает… Я подумываю вернуться с дружиной в Лориэн — в сущности, не вижу для себя особых причин и впредь задерживаться в Лихолесье. Здесь достаточно будет оставить десятку Линдола. Тем более нужно встретить в Карас-Галадхэне Элронда с сопровождающими, они должны прибыть через несколько дней.

— За Кирданом тоже послано? — спросил Саруман. — Когда ты думаешь собирать Совет? Если будем ждать Корабела, то никак не управимся раньше следующего месяца.

Келеборн пожал плечами.

— По-твоему, время не терпит? Саурон готов двинуть войска немедленно?

— Ни в коем случае. Саурон не поднимет свои разбойничьи знамена, пока не обеспечит себе надежный тыл, а до этого еще далеко… Уж что-что, а время у нас определенно есть.

— Рад слышать. Но тем не менее…

— Тем не менее что?

Келеборн обеспокоенно хмурил брови:

— Не кажется ли тебе, что лучший способ упредить нападение — это атаковать первыми? Не то чтобы я слишком уж хотел развязывать войну с Замком, но рассадник Зла должен быть уничтожен раз и навсегда.

Саруман задумчиво хмыкнул. Шагнул вперёд, сел за стол, на котором были разбросаны бумаги и записи, вместе с ошейником прихваченные из Замка — Белый маг на досуге пытался привести их в порядок, — неторопливо скатал одну из записок в тоненький свиточек.

— Звучит весьма решительно. Но как ты себе это представляешь? Мы героическими усилиями возьмем Дол Гулдур в осаду, а потом туда явится твоя дражайшая супруга, вооруженная добротой и Кольцом, и взмахом руки обрушит мрачные замшелые стены? Ну, допустим, несмотря на всю невероятность этого замысла, он чудесным образом воплотится… а что, собственно, дальше? Если у Саурона достаточно сил для того, чтобы придать себе зримый облик, у него достанет силы и на то, чтобы просто отступить в Мордор… изобразив поражение и даже развоплощение, к примеру.

Келеборн поморщился.

— И что, по-твоему, мы должны делать? Сидеть и выжидать?

— Выжидать нельзя. Саурон ищет Единое, — негромко напомнил Гэндальф. — Он сам мне в этом признался. Потому и торчит тут, а не в Мордоре — Исильдур погиб здесь, на берегу Андуина. Вероятно, Саурон возлагает большие надежды на поиски в Ирисной Низине.

— Возлагать надежды он с не меньшим успехом мог бы и в Мордоре, — возразил Саруман, — а «торчит» он тут, полагаю, из-за того, что здесь сама местность подпитывает его тёмной мощью. Ты же сам видел, что творится в подземельях под Замком, и какая древняя Тьма свила там себе уютное гнездышко. Кроме того, здесь у него налаженное хозяйство, быт, торговые связи, золотая жила, в конце концов… в речках, что впадают в Андуин южнее Дол Гулдура, моют золото, и даже не в смешных количествах. Ну и из Дол Гулдура, конечно, сподручнее держать под наблюдением и временами поддразнивать наш чистенький и погрязший в благомудрости Лориэн. А что касается Кольца… Оно почти три тысячи лет назад сгинуло в Великой Реке.

— И что? Только не говори, что его давным-давно подхватило шальной волной и благополучно унесло в море, — проворчал Гэндальф. — Это просто нелепо… и уже даже не смешно.

— Кто бо́льший дурак — сам дурак, или тот, кто верит в его