Гэдж живо отскочил и схватил со стола лежавший на краю хирургический нож.

— Зато умею обращаться с ланцетом! — Он решительно выставил свое орудие острием вперёд. — Ты в этом сомневаешься?

Каграт замер — с занесенной наперевес метлой. Глухо заворчал — не испуганно, а скорее удивленно.

— Эвон как ты заговорил, щенок! Ножичком, значит, не стесняешься единственного родителя порезать? Метлы испугался? — Он насмешливо фыркнул. — Ладно, — то ли зрелище тонкого, остро заточенного лезвия, то ли отчаянная решимость, написанная на лице Гэджа, заставила его отказаться от своих намерений, но пыл он поумерил и несчастную метлу все-таки опустил. — Оставим до поры эти коленца. Давай-ка лучше расскажи с толком и расстановкой рецепт зелья, которое Шарки для меня бадяжил… Он мне, с-сука, перед тем, как съехать без адреса, этого пойла нацедил с гулькин нос, лишь на донышке и осталось…

Вот оно что. С этого и надо было начинать, мрачно сказал себе Гэдж. Впрочем, ничего иного от папаши ждать и не приходилось, не на свиданку же с любимым сыном он сюда заявился.

Расставаться с ланцетом он отнюдь не спешил.

— А зачем тебе рецепт? Да ещё «с толком и расстановкой»? Сам, что ли, это снадобье варить собираешься?

— Может, и собираюсь, — процедил Каграт.

Гэдж невольно усмехнулся:

— Ну, попробуй. Только ты всех тонкостей приготовления не ведаешь и точную дозировку выдержать не сумеешь. А снадобье из болотного гриба небрежения не любит… несколько лишних капель вытяжки или недостаточное время томления на огне — и получится уже не лекарство, а яд.

— Вон оно что… Гладко брешешь, сволочь. — Каграт, глядя исподлобья, раздраженно заворчал, глазки его засветились мрачной подозрительностью. — Славным учителем был этот прохиндей Шарки, его заветы ты, гнида малая, гляжу, крепко усвоил… и все эти хитрости и «тонкости» хорошо изучил, да?

— Ага, — сказал Гэдж, — хорошо. И заветы усвоил, и «тонкости» запомнил, и уроки не забыл… Всему, чему мог, Шарки меня как следует научил, а за практикой, похоже, тут дело не станет… Так что ты ко мне особо-то не цепляйся и рецепт не выпытывай, а то перепутаю с перепугу какие-нибудь важные ингредиенты или чего не надо лишку добавлю, что́ с меня, дурака, возьмёшь…

Каграт раскатисто взрыкнул.

— А с чего мне быть уверенным, что ты вообще отравить меня не вздумаешь, сученыш?

Гэдж пожал плечами:

— Всегда можно действие снадобья на ком-нибудь проверить, прежде чем самому пить…

Каграт заржал:

— На тебе, например? Ладно, валяй, готовь свое варево, да поживее. — Он отбросил метлу, огляделся, протянул лапу и проворно сцапал лежавшую на лавке лекарскую сумку, с которой Гэдж обходил недужных и в которой держал зелья и инструменты первой необходимости. — А это барахлишко пока побудет у меня… в качестве залога, понял?

— Отдай сумку! — сказал Гэдж сквозь зубы. — Она мне нужна…

— Я знаю, — Каграт ухмыльнулся. — Принесёшь снадобье — получишь её назад. Так что давай, не зли меня, крысеныш, делом займись, тебе мой дурной норов известен… И смотри, чтобы шняга твоя действенная получилась, не мутная и без побочек, а то, обещаю, моё желание убивать возрастёт многократно — и тогда никакие твои хитрые выкрутасы тебе не помогут… Усек?

***

К счастью, немного вытяжки из пещерного гриба осталось у Гэджа в наследство от Сарумана, и состряпать для папаши нужное снадобье труда не составляло. Подавив мимолетное желание добавить в зелье основательную порцию слабительного, Гэдж справился с делом за полчаса — сумку ему хотелось вернуть как можно скорее, — и, спрятав склянку за пазуху, отправился отнести зелье в Кагратово логовище.

Дверь папашиной каморки была не заперта, но самого Каграта дома не оказалось, чему Гэдж, впрочем, нисколько не удивился и вообще мог только порадоваться. Тем не менее было ясно, что батя ушёл недавно и обретается где-то неподалеку — в очаге потрескивали угли, а в котелке закипало щедро сдобренное салом и исходящее чечевичным духом густое варево. Гэдж огляделся, но свою сумку не увидел — ни на лавке, ни на столе, ни в изголовье папашиной лежанки… Куда Каграт её дел? Неужели утащил с собой?

Гэдж торопливо — встречаться с батей ещё раз ему не хотелось совершенно — пошарил под тряпьем на полатях, посмотрел на полке, заглянул под лежанку… Пусто! В углу каморки рядом с очагом находилась ниша, где стоял большой, чуть приоткрытый ларь для угля; уже ни на что особенно не надеясь, Гэдж шагнул за занавесь, которой ниша была отделена от остального помещения и заглянул за громоздкий деревянный сундук. И не ошибся: его сумка, смятая в бесформенный ком, была втиснута в узкую, набитую пылью и лохмотьями паутины щель между стеной и угольным ларем.

Слабо надеясь, что все бинты, склянки и инструменты сохранились в целости (ничего особенно ценного внутри не имелось, но обнаружить трещину в деревянной трубке для прослушивания сердечных шумов или в пузырьке с зельем из морских водорослей было бы некстати), Гэдж лёг животом на сундук и осторожно извлёк сумку на свет. И почти тотчас услышал, как позади, в комнате, отворилась — и вновь захлопнулась — тяжелая входная дверь. От мимолетного сквозняка чуть взметнулась занавесь, отделявшая угольную нишу от жилого помещения, по полу увесисто затопали крепкие сапоги — вошедших было двое: папаша вернулся домой не один… Гэдж уже хотел отдернуть занавеску, выйти Каграту навстречу, всунуть ему в лапу снадобье и убраться подобру-поздорову, но первая же услышанная им фраза накрепко пригвоздила его к месту, точно вбитый в позвоночник железный штырь:

— …ничего удивительного. В Башне не уверены, что мальчишка — не засланный, — сказал очень знакомый Гэджу голос — голос Радбуга. — Хотя чего ещё можно было ожидать?

Каграт отозвался раздраженно:

— Ты что, всерьез думаешь, что этот лесной старик-бормотун стакнулся с эльфами?

— Не я думаю, а визгуны… Мне, знаешь ли, думать уставом не предписано. В общем, как бы там ни было, парня пока на дыбе не распяли и на воротах не вздернули… Визгун полагает, он может быть нам полезен.

У Гэджа пересохло во рту.

Он стоял, прислонившись бедром к деревянному сундуку, не смея вздохнуть, благодаря небеса за то, что скрыт от зорких глаз орков пусть изношенной, но зато длинной, в пол, плотной занавесочкой. Ниша, в которой он затаился, была тупиком, ловушкой, и отступать Гэджу оказалось некуда: слева высилась стена, справа — тоже, комнату впереди заняли орки, позади щерился приоткрытой