Дав еще кое-какие указания мистеру Тендлю, лорд Бенедикт просил его до времени хранить все его поручения в полной тайне.

Тендль еще раз горячо заверил его в своем полном внимании к этому делу, радостно пожал протянутую руку, поблагодарил за гостеприимство и вдруг по-детски, заливаясь смехом, сказал:

– Я так и буду ходить по делам с вашей рукой. Я уверен, что мне будет легко удаваться все, как только я воображу, что держу вашу руку в своей.

Том 2

Глава XII

Дория, капитан и мистер Тендль в Лондоне

Рано утром в понедельник, провожаемые всеми обитателями дома, Дория, капитан Джеймс и мистер Тендль уехали в Лондон. Незадолго до их отъезда лорд Бенедикт говорил о чем-то с капитаном Ретедли, который показался всегда и все видевшей Алисе пораженным до чрезвычайности. Джеймс Ретедли не задал хозяину ни одного вопроса, но она перехватила его пристальный взгляд, устремленный на Генри и на нее. Алисе даже показалось, что, пожимая ей руку и поднося ее к губам на прощанье, капитан особенно сердечно посмотрел на нее. И не менее сердечно, даже горячо, он обнял Генри, что – при сдержанности капитана – тоже показалось ей необычайным.

– Не забудьте, я жду вас с вашей невестой в понедельник в свой лондонский дом к завтраку, – были последние слова Флорентийца вдогонку трогавшемуся экипажу.

– Отец, неужели настал конец нашей волшебной жизни здесь? – спросила Наль.

– Не стоит огорчаться, друзья мои, здесь мы трудились для тех новых целей и дел, что ждут нас в Лондоне. Человек, если он хочет двигаться вперед, должен прежде всего трудиться над самим собой. Очистив и возвысив свой дух, получаешь новый запас сил, чтобы отдавать свою доброту встреченным людям. В этом тихом и гармоничном месте каждый из вас поднялся в своем самообладании.

Увидел по-новому свои ошибки и понял, как много в прошлом растратил он сил на страх, сомнения, боль и слезы, вместо того чтобы сразу – как мост к победе – протягивать из своего сердца лепту света, мира и любви навстречу дню.

Ничего не достигнешь в жизни, если не приготовишь свой дух и, соответственно, организм к основному: благословлять все обстоятельства, которые несет тебе расцветающий день. Величие духа начинается с полного спокойствия и самообладания. Чтобы мог человек зазвучать, как частица творящей Вселенной, надо, чтобы он не минутами только ощущал себя гармоничным целым, но чтобы в его сознание глубоко вошли ЗНАНИЕ и опыт того, что все ЕГО Творчество может двигаться в нем и двигать его в творчестве Вселенной только тогда, когда он являет собой гармоничное целое. Путь к этому высшему знанию – Вселенной в себе и себя в ней – проходит только через самый ПРОСТОЙ день, только через труд в нем.

Радостно трудясь над своим воспитанием, над своей выдержкой, каждый решает не только свою задачу, но развязывает или завязывает узлы, помогает множеству людей или ухудшает их жизнь, хотя чаще всего он их не видит и даже не сознает, как важно то, что ОН дал дню.

Каждый из вас уже давно понял, как преступно извергать в мир бунт страстей и горечь слез. Каждый из вас понял, что способ единения с людьми в данном месте и в данное время это вовсе не личная проблема, проблема самоусовершенствования, а сила, строящая всю жизнь, СИЛА, не дремлющая, как болотная вода, в одном только месте, но ЛЕТЯЩАЯ во Вселенной, тревожащая или успокаивающая всю мировую жизнь.

Когда приходит то, что люди зовут несчастьем, следует крепко держать в руках стяг ВЕЧНОСТИ и помнить, что та несправедливость, на которую жалуешься, есть только явление собственного духа. Если сейчас не сумеешь победить ЛЮБЯ вставшего препятствия, если будешь оценивать его не как звено СОБСТВЕННОГО пути, но как происки людей, людей, как тебе кажется, настолько плохих, что они посягают на твое счастье, которое понимаешь на свой вкус и лад, желая, чтобы ни тебя, ни твоих близких не тревожили понапрасну, и не сознаешь в себе высших сил для спокойной борьбы, – дни твоей жизни потеряны.

И снова где-то и когда-то – начинай все сначала.

Все, кто собрался вокруг Флорентийца, слушали его в глубоком молчании. Но светлели лица Николая и Наль, Алисы и Амедея и скорбными становились Сандра и Генри. Казалось, каждое слово, произнесенное чудесным, полным доброты голосом, проникало им в сердце. Взгляд Флорентийца, когда он смотрел на окружавшие его юные лица, был так полон сострадания и любви, что помимо своей воли все придвигались к нему ближе и ближе и, наконец, встали почти вплотную, точно желая впитать в себя волшебную силу его любви.

– Вот такие моменты единения в любви, когда каждый несет только самое чистое и прекрасное, что есть в его сердце, рождают новые узлы света и добра. И каждым таким узлом пользуются наши невидимые помощники, чтобы построить новый канал, новую нить духовной связи и соединить видимое и осязаемое Земли с невидимым и неосязаемым трудом неба.

Нет жизни Земли печальной, загрязненной, оторванной от Вечности. Есть одна великая Жизнь, где труд двух миров воплощается в самые разнообразные временные формы. Но Жизнь не останавливается от того, что формы меняются или отживают. Знание делает человека счастливым не только потому, что он обрел Свет. Но и потому еще, что Свет в нем освещает тропинку встречному. Как бы ни был мал Свет, однажды зажегшись, он никогда не позволит человеку впасть в окончательное уныние. Унывать может только тот, в ком нет цельной верности, кто колеблется в своем понимании и в ком сердце разорвано безнадежностью.

Если мать потеряла единственную дочь, составлявшую все ее богатство, и не может больше жить, так как сердце ее горит факелом скорби, выжигая кровь, – эта мать не внесет в невидимую для нее новую жизнь своей дочери ни счастья, ни облегчения. Та мать, что знает в себе и в каждом лишь форму Вечности, сумеет победить свою скорбь и будет всем мужеством сердца посылать дочери помощь любви в улыбке, а не доставлять горечь ее новой форме стенаниями и плачем.

Со смертью любимых не кончаются наши обязанности перед ними. И первейшая из них: забыть о себе и думать о них. Думать об их пути к совершенству и освобождению. Думать и помнить, что, если мы плачем и стонем, мы взваливаем на их новую, хрупкую еще форму невыносимую тяжесть, под которой они сгибаются и могут даже погибнуть. Мы же склонны приписывать к числу своих добродетелей усердное их оплакивание. Тогда как истинная любовь, им помогающая, это мужество, творческая сила сердца, живущего в двух мирах.

Трудясь над