Я замолчал. Конечно, Тайк уже задавала мне этот вопрос, но тогда я ей не ответил. По своему печальному опыту я знал, что она всегда внимательно за мной наблюдает. Если она узнает мой кодекс, то наверняка будет следить, чтобы я его исполнял.

– Не знаю, – наконец ответил я. – Это довольно личное.

– Личное? – Тайк покачала головой и что-то неразборчиво пробормотала на своём родном языке. – Иногда я забываю, насколько мало ты знаешь об Арденции и нашей связи. Ты молод, тебе чужд наш мир, и потому твоё невежество простительно. Дай сюда свою руку, Саймон. Вот так. – Она положила руку на стол ладонью вниз.

Я последовал её примеру.

В другую руку Тайк взяла вилку.

– Смотри. – Она с силой опустила вилку вниз, вонзив её в кожу чуть ниже запястья.

– Ай! – завопил я, размахивая рукой. – Я тоже это почувствовал.

Тайк поморщилась и прижала тряпку к кровоточащей руке.

– Ты почувствовал только часть моей боли, – сказала она. – Посмотри на свою руку.

Я опустил глаза. В отличие от руки Тайк, кожа на моей руке осталась нетронутой, хотя я сумел разглядеть четыре едва заметные точки от зубцов вилки.

– Наши души связаны, Саймон. В какой-то мере то, что происходит с одним из нас, происходит и с другим. Покажи мне свой отрубленный палец.

Я поднял левую руку, помахивая обрубком ампутированного мизинца, и Тайк сделала то же самое. Я заметил, что, хотя её палец был на месте, у его основания появился широкий шрам, как будто от глубокого пореза.

– Тайк! – воскликнул я. – Ты не говорила мне, что тоже пострадала, когда Зи отрезала мой палец! Ты ведь освободилась и начала сражаться с кучей минотавров. Я думал, ты в порядке!

Тайк слабо улыбнулась.

– Тот, кто прожил так долго, как я, привык к боли. Обычно я не начинаю визжать и плясать на месте только из-за того, что меня ранили.

– Ну да, – ответил я, вспомнив свой собственный танец с воплями. Я задумался над её словами, и тут мне в голову пришла ужасная мысль. – А что случится, если я умру, Тайк?

– Если? – переспросила она. – Мы все умрём, Саймон. Всё дело в том, когда это произойдёт… Слышишь? – Тайк подозрительно огляделась, и её взгляд упал на доспехи в конце кухни.

– Там живут крысы, – ответил я.

– М-м-м… Как я уже сказала, когда ты умрёшь, я тоже почувствую твою смерть, но буду ли я продолжать жить, зависит от многих факторов, особенно от того, как именно ты умрёшь. Если ты доживёшь до старости и мирно умрёшь во сне, я могу это пережить. Но если ты умрёшь в сражении и это случится слишком рано, я, скорее всего, тоже умру.

– Но это ведь ужасно! – воскликнул я.

– Правда? – Тайк улыбнулась мне мудрой древней улыбкой, которая заставила меня почувствовать себя очень молодым и очень наивным[110]. – Быть связанным с другим человеком таким способом – величайшая честь для людей моей расы. Жить для другого, как я живу для тебя, значит прожить жизнь, полную смысла и значения. Настоящая трагедия – жизнь, прожитая в изоляции[111].

Тайк помолчала, давая мне время обдумать её слова, а потом заговорила снова:

– Для тебя всё будет по-другому. Скорее всего, ты переживёшь мою смерть вне зависимости от того, как и когда это произойдёт.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Такова суть Арденции. Ты мой Ардент, а не наоборот. Наши души связаны, но моя связана с твоей сильнее, чем твоя с моей.

– Это не очень-то справедливо, – заметил я.

Уголки губ Тайк насмешливо приподнялись.

– Как говорят, «справедливость есть только на ярмарке, где показывают свиней»[112].

Я кивнул, чувствуя неловкость из-за того, что так небрежно относился к нашей связи. Я сунул руку под футболку и вытащил кодекс – бронзовый медальон, на котором была выгравирована моя клятва.

– Я не буду вести себя как назойливая мать, – пообещала Тайк. – Если я увижу, что ты нарушил кодекс, то не стану тебя ругать, дразнить или говорить, что тебе надо делать. С меня довольно просто знать и молчать. Это я тебе обещаю.

Я поднёс кодекс к её лицу, и она прочла:

Я раскрою свои лучшие качества.

Я буду держать своё слово.

Я буду помогать всем, кому смогу.

Я никогда не стану сдаваться.

Потом Тайк снова прочла кодекс про себя и кивнула.

– Спасибо, Саймон.

Я пожал плечами. Я смотрел на кроваво-красную птицу у неё на шее и понимал, что она тоже на меня смотрит.

– Тайк, моя мама нас слышит?

– Нет, – ответила она и с нежностью дотронулась до птицы. – Она может только видеть, когда сама этого захочет.

Птица вытянула шею и заглянула в лицо Тайк.

– Хоук сказал, что не хотел, чтобы мама давала тебе Римбакку. Что вы от меня скрываете?

Тайк внимательно посмотрела на меня, но ничего не ответила. Я собирался начать спорить, хотел заставить её говорить, но внезапно она схватила гигантский кабачок и подскочила к доспехам, с пугающей силой размахивая трёхфутовым овощем.

Кабачок ударился о шлем и взорвался, расплескав по почти отмытой кухне содержимое и отбросив шлем в другой угол комнаты.

Под шлемом показалось удивлённое лицо.

– Ага! – торжествующе воскликнула Тайк. – Кто ты такой? Говори или умри, шпион. – Однако она не схватилась за ножи и продолжала сохранять спокойствие.

Человек в доспехах оказался – как бы это сказать – просто красавцем. Конечно, я так не подумал, но зато так подумали все девчонки (особенно Тесса), поэтому я просто говорю вам об этом заранее. Как бы его описала Тесса? Волосы у него были как свежескошенная солома, глаза как горный ручей, а его подбородок мог создать только художник. И всё такое прочее. В общем, он был очень красив.

– Я лейтенант Ларик Монтрот из Священной магической гвардии.

– Чего-чего? – переспросил я.

– Магической гвардии, – ответила Тайк. – И в ней нет ничего священного.

Лейтенант Монтрот свирепо посмотрел на неё, но устрашающее впечатление, которое он хотел произвести, было испорчено его красотой.

– Моя цель не вы, леди. Однако если вы поставите под сомнение честь моего ордена, я с радостью буду его защищать. – Двигаясь слишком быстро для человека в доспехах, он выхватил из висевших на боку ножен длинный меч и выставил его вперёд, как будто он был не тяжелее ветки.

– Ладно, – сказала Тайк и положила руку на висевший на поясе нож. – Защищай его. Я вызываю тебя на