к одной дневальные. При всём внимании к содержанию верхней одежды у шинелей частенько пропадали хлястики. Понятное дело, что всему виной было начальное баловство. Достаточно было кому-нибудь одному утащить и спрятать хлястик, как это рождало цепную волну мелких краж.

Однажды зимой все три учебные роты, находившиеся на казарменном положении, построили на плацу в шинелях и устроили строевой смотр, которому, как обычно, предшествовала суета с хлястиками. Наблюдать за смотром прибыл сам генерал – начальник училища. Курсантов построили в шеренги с интервалами в три шага, и офицеры начали с проверки причёски. Генерал важно прохаживался вдоль строя курсантов, делая по ходу начальственные замечания. Когда он в очередной раз развернулся в обратную сторону, все увидели, что на его пояснице вместо положенного генеральского хлястика с красным кантом по периметру весело торчит курсантский, аккуратно застёгнутый на две анодированные пуговицы. Шалуна так и не нашли, но скандал был громкий.

После принятия салагами воинской присяги курсантов, не имевших учебных задолженностей, стали отпускать в увольнение в город. Основным объектом их внимания был Центральный парк культуры и отдыха, а точнее, танцплощадка, где из-за прекрасных дам порой вспыхивали бои местного значения. Частенько, проводив домой девушку, курсанты не успевали к вечерней поверке, которая начиналась ровно в 23:00. К означенному времени в учебную роту Егора являлся дежурный по училищу офицер и подавал команду:

– Приступить к вечерней поверке!

Перед сильно поредевшим строем выходил старшина с журналом, которому уже с первого взгляда было понятно, что отсутствует добрая половина подразделения, и начинал выкрикивать фамилии курсантов в алфавитном порядке. С завидным постоянством отзывались все до единого военнослужащего.

Офицер, понимавший, что в строю явно недостаёт людей, требовал повторить поверку. Но всё происходило с тем же успехом раз за разом. В конце концов проверявшему всё это надоедало и, махнув рукой, он удалялся восвояси, надеясь поймать нарушителей порядка, затаившись где-нибудь в укромном месте на территории училища. Но тщетно. Работала круговая порука, где каждый помогал товарищу, понимая, что в следующий раз сам может оказаться на его месте.

Однажды в субботу Егор получил из дома продуктовую посылку, за которой сходил на почту в город. Вернувшись в казарму, открыл ящик на глазах у друзей. Содержимое фанерного куба составляли хорошо хранившиеся вне холодильника съестные припасы: сухая колбаса, орехи, печенье и прочее. Вечно голодная молодёжь с аппетитом набросилась на еду. А когда голод утолили, наш друг, побросав оставшееся снова в ящик, направился в каптёрку, где на полках хранились личные вещи курсантов, сложенные в брезентовые вещевые мешки – сидоры (военный сленг). На каждом мешке имелась фамилия военнослужащего, нанесённая гашёной известью. Егор хотел переложить в свой мешок остатки продуктовой посылки. Когда он вошёл в помещение, его взору открылась живописная картина: за квадратным столом в галифе, сапогах и майках сидели два старослужащих – каптёр и его помощник. Они «уписывали» за обе щеки чужие продукты, которые доставали из лежавшего тут же мешка. Перед дедами стояли початая бутылка портвейна и два гранёных стакана. Увидев Егора, они ничуть не смутились и продолжали свой пир. Наш друг покосился на мешок с фамилией знакомого ему салаги из второго отделения и, обращаясь к дедам, возмущённо спросил:

– Вы что делаете? Это же не ваше!

– Да ладно! Тут много, садись с нами, – вальяжно разрешил каптёр, молодой крепкий мужчина лет на пять старше Егора.

О таких курсанты говорили: от сохи. На правом плече у него красовалась синяя татуировка с мечом и змеёй, а также именем – Коля.

– Положите на место! – решительно потребовал наш друг, ставя посылку на пол.

– Да ты что, салабон[3]! – возмутились деды. – Да я тебе такую шмась сотворю! – растопыренной рукой потянулся к Егорову лицу каптёр.

Егор с силой дважды, слева и справа, серией, как когда-то на ринге, ударил нахала в подбородок. Дед нелепо взмахнул руками, попятился и, сбив табурет, тяжело осел на пятую точку. Случившееся настолько впечатлило его собутыльника, что тот отпрянул в дальний угол и завопил:

– Ты что, ты что! Сейчас всё уберём на место!

– Убирай быстро! – глухим от злости голосом скомандовал Егор. Понаблюдав некоторое время за тем, как суетится помощник каптёра, спешно засовывая в мешок продукты курсанта, подошёл к державшемуся за голову Николаю. Тот всё продолжал сидеть на полу.

– Я с тобой ещё посчитаюсь! – пообещал каптёр.

– Лечи голову, Коля! – посоветовал ему Егор. – Я таких жлобов, как ты, убивал ещё в детстве из рогатки.

Затем наш друг поднял с пола фанерный ящик, водрузил его на полку рядом со своим вещмешком и не оборачиваясь вышел в коридор.

Продолжения эта история не имела.

Позже Егор узнал, что Николай – детдомовский, сирота. И что ему ждать посылок из дома, как тем, кто имел родных, не приходилось. И он пожалел парня. Но всё же был против кражи у своих, пусть всего лишь и еды.

Учёба пролетела быстро. Так быстро, что накануне государственных экзаменов Егору вдруг показалось, что он только вчера приехал сюда, в чужой город, теперь ставший ему родным и знакомым. Здесь он приобрёл новых друзей, с которыми ему приходилось расставаться.

Егор получил назначение в Приволжский военный округ, где принял командование взводом в мотострелковом полку. В один из весенних дней на танцах в окружном Доме офицеров наш друг познакомился с глазастой девчонкой и понял, что это его судьба. Они горячо полюбили друг друга, и у них родился сын, которого назвали в честь отца Егора – Иваном! Их счастье продолжалось семь лет, а потом грянул Афганистан, куда Егора откомандировали в марте 1983 года. Здесь он, молодой капитан, принял командование мотострелковой ротой.

Глава 4

В апреле 1983-го рота Егора приняла боевое крещение. В ходе операции по разгрому духов в ущелье Ниджраб наши подразделения понесли тяжёлые потери: 14 человек убитыми и более 60 человек ранеными. В роте у Егора убитых не было. В бою он сам лично следил за тем, чтобы избежать напрасной гибели людей, стараясь опираться на обстрелянных бойцов, а молодых страховал. Именно среди молодёжи и оказалось более всего раненых. Самому же ему повезло. Притом что находился в самом горячем месте – его даже не зацепило. Пули и осколки от разрывов гранат и мин свистели то тут, то там, вздымая фонтаны песка и откалывая кусочки горной породы. Рядом с ним ранило двух бойцов, но его – пронесло.

По результатам боя Егор провёл тщательный разбор основных его этапов и допущенных ошибок личным составом подразделения. При этом отметил отличившихся бойцов и командиров, представив их по