Зато вторая красавица ему была незнакома.

– А ты видел, как она духа напустила на этих троих? – отметил светловолосый и, присев в траву, рассмотрел начерченные на траве узоры. – В Аркаим девчонки махнули, точно тебе говорю.

Темноволосый, едва услышав это, смолк. Подошел ближе.

– Как ты узнал? Вот скажи, Олеб, как ты все узнаешь?! И этих, – он кивнул в сторону лежащих рядком Шкоды, Афросия и Ключника, – заприметил почти у самой Поганой проплешины…

Светловолосый поднял на товарища веселые, цвета весеннего неба глаза и улыбнулся:

– А оттого, что я – леший. У меня в лесу свои приметки!

Темноволосый расстроенно махнул рукой:

– Точно в Аркаим пошли?

– Точнее некуда…

– За ними пойдем?

Светловолосый кивнул и, пока начертанный Ярославой на траве знак не остыл, шагнул в него, ловко окружив себя и своего товарища сизым облаком.

Глава 15

Переход

Катя шла за Ярославой по сырому коридору – темной трубе с призрачно-сизыми стенами без звуков, запахов, с единственным доступным ощущением – холода. Казалось, она перемещается в холодильнике, который вытягивает из нее по крупице тепло.

– Яруш, – зубы с трудом разжимались, – давай оденемся, холодно тут, как в морге.

– Чего? – не поняла подруга. – Ступай скорее, – поторопила она ее, с тревогой оглядываясь и всматриваясь в Катино лицо.

И Катя послушно делала шаг за шагом, хотя идти становилось все труднее. Холод перехватывал обручем ребра, сковывая легкие. Ноги, ватные, словно чужие, с трудом отрывались от земли, волосы покрылись тонкой пылью инея, и Ярославе, чтобы не потерять подругу, пришлось снять с себя пояс и несколько раз обернуть его вокруг Катиного запястья, надежно привязав ее к себе.

– Потерпи, родненькая, еще чуточку осталось пройти, – шептала она.

Ярослава видела: переход Кате дается все труднее. Будь у нее опыт в подобных вещах, за эти несколько минут, что они находятся здесь, они бы уже легко добрались до конечной точки перехода – Аркаима.

Но Катя шла медленно, несмело и теряла гораздо больше сил, чем следовало.

– Ты ж темный морок оживила, ты духа его призвала, и явился тебе он в обличье живом, – исступленно бормотала Ярушка, практически волоча подругу по дымчатой трубе. – Это ж значит что? Что ты сильная! Ого-го-го какая сильная, – она приобняла Катю за талию, перекинула ее обмякшую руку через плечо, почти взвалив на себя тяжелеющее тело. – И негоже тебе так разнюниваться!

Стараясь не останавливаться, она выдохнула, взвалила Катю себе на плечи, потянула вперед, продолжая разговаривать, вытягивать подругу из забытья.

– Я ж как думала, – шептала она, задыхаясь от тяжести, – я ж думала добраться до Первого уступа, это всего-то в трех верстах от Тавды. А там у бабушки домик запрятан в чаще. Там бы мы ее ступу прихватили, на ней и махнули до Аркаима. А там дядюшка Стар. Он знаешь какой умный! Он бы что-нибудь подсказал тебе!

Катя не знала. Ярушкины слова до нее доходили медленно, продираясь сквозь темный туман и безвременье.

– А тут эти гаврики полоумные. Вот и пришлось планы-то менять! Но ты-то мороком управлять можешь. Что тебе крошечный переходик!

Ярослава повернула голову, заглянула в покрывшееся бледно-зелеными пятнами Катино лицо, всхлипнула:

– Эх, анчутка одноглазая дернула меня броситься в этот переход! Можно ж было тень на тебя набросить, они б тебя и потеряли из виду! Вот помрешь – я что делать буду?!

Они целиком находились во власти духов темного морока – владельцев и хранителей всех путей между мирами, и ослабленная душа могла навек заблудиться в устроенных ими лабиринтах, став одной из них. Катя резко побледнела, ахнула, хватаясь за горло и задыхаясь. Глаза закатились, и тело, мгновенно потяжелев, безвольной тряпкой свалилось к ногам Ярославы.

– Да ёк же ж макарёк! – не устояв на ногах, Ярушка с шумом рухнула на подругу.

Катя покрылась мелкими капельками пота, от лица, шеи, открытых рук исходил тонкий пар, глаза закатились, а дыхание стало тяжелым, хриплым.

– Ка-а-атя! – пробасила Ярослава, шлепнув ее по щекам. Но та не отозвалась. Тогда, решительно схватив ткань темного морока, из которого был соткан коридор, Ярослава потянула ее на себя, наматывая ее на кулак и локоть, словно пеньковую веревку, другой рукой по-прежнему сжимая конец пояса, к которому была привязана Катя.

Сизый сумрак струился атласом в ее руках, натягивался, пока ткань морока не истончилась настолько, что начала рваться, пропуская внутрь перехода солнечные лучи и тепло. Тогда она резко дернула «веревку» морока, обрывая ее. Стена напряглась, натянулась пузырем и… с треском лопнула. Через образовавшуюся дыру на девочек потоком хлынул летний воздух, пропитанный хвоей, ворвались голоса птиц и шелест зеленой листвы.

Девочек подхватило мощное течение, вынося за пределы коридора. Обе рухнули тут же, едва выйдя из перехода.

– Катя! – Ярушка пыталась растолкать подругу, но та не отзывалась. Приложив ухо к Катиной груди, она немного успокоилась – сердце билось, перевела дух. – Ох и наделали мы с тобой дел…

Девочки оказались в глухой тайге: вокруг, плотно смыкая кроны, упирались в небо вековые сосны, у стволов рядом росли разномастные елки, колючий можжевельник да тощие, корявенькие березы. Место Ярославе было незнакомо. Если верить лесным ориентирам, а Ярушка им верила, они оказались гораздо восточнее, чем следовало. Будто их отнесло совсем в другую сторону.

А вот это она, Ярушка, уже никак объяснить не могла.

Отгоняя от себя не к месту возникшие сомнения, она устроила Катю удобнее: подложила под голову мешок, укрыла сверху кафтаном, а сама принялась разводить костер.

– Ой, Катя-Катерина, – причитала она, поглядывая на бледное с синевой лицо. – Ты потерпи чуток, я сей же час тебе отвар из травок целебных дам! Она соорудила из веток небольшой костерок, первым делом бросила в него несколько шишек да веточек можжевельника. От костра медленно поднялся ароматный дымок, отогнавший прочь мелкий гнус, комаров и мошку. Порылась в мешке, достала из недр его трехногий глиняный горшок с крышкой и перевязанные тесемкой мешочки с травами, те самые, что собирала еще в Тавде. Между тлеющих веток его уместила, заполнила водой из деревянной фляжки до середины и, наконец, дождавшись, как от воды станет подниматься тонкий белый пар, достала из тканых мешочков и бросила в него несколько веток.

От глиняного горшка, перекрывая запахи тайги, потянуло терпким, горьковато-сладким. Словно полынью в карамели.

Ярушка заглянула под крышку, бросила в дымящееся варево еще несколько листьев, а в костер – еще парочку можжевеловых веток, посмотрела на Катю: та по-прежнему не приходила в себя, хоть испарина прошла и немного