— Вероятно, все, кроме Корделии, — ответила я, — даже репортеры. Я тоже пила и чувствую себя прекрасно. О, может, все дело в сахаре? Мария-Альба всегда кладет три ложки.

Инспектор сунул палец в сахарницу и облизал его.

— Вкус вполне нормальный, но надо проверить. Я бы хотел знать… — Он медленно достал сигару, собираясь прикурить. — Хотел бы, — продолжал инспектор, обращаясь к пострадавшему полицейскому по имени Дики, — чтобы выяснили, что за вещество так на вас подействовало.

Воцарилась тишина, стало слышно, как Мария-Альба в своей комнате поет колыбельную. А в это время репортер, не в силах устоять перед искушением, пытался отломить ложкой кусочек шоколадного торта, стоявшего на столе.

Инспектор коротко вздохнул:

— Не могу думать, когда кругом так шумят. Усадите этого несчастного в машину, надо отвезти его к врачу. Дайте мне сосредоточиться… — Сержант Твитер, поддерживая Дики, повел его на улицу к машине. — Да, что-то похожее на ЛСД. Точно, в крупинках сахара. — Мы начали вытаскивать все миски и коробки, пока не обнаружили старую форму для бисквита с сахарным песком.

— Знаете, мы почти не пользуемся сахарным песком, — заметила я и, заглянув в комнату Марии-Альбы, показала ей сахарницу и формочку: — Откуда ты это взяла?

Она смотрела на меня в изумлении:

— Бриллианты, блеск, искры…

— Нет, не бриллианты, Мария-Альба, zucchero (сахар)!

— Да, да! Джек!

— Кто такой Джек? У нас нет в доме никого по имени Джек.

— Нет, нет, нет… — Она упрямо трясла головой, — Джек!..

Внезапно я поняла, о чем она говорит.

— Знаю! Это не Джек, это giacca — пиджак. Наркотики были в пиджаке Чико. Вот как они сюда попали: Мария-Альба, решив, что у нас нет денег, не смогла выбросить столько сахара.

— Если все это ЛСД, то банка стоит тысячу фунтов, не меньше, — заметил инспектор. — Ничего, наши ребята их отыщут. Кто еще пил чай с сахаром?

— Офелия — нет, Порция — нет. О Боже, Брон!

Я уже бросилась наверх к Брону. Брат лежал на диване в гостиной и истерически хохотал.

— Господи, я еще его не видела таким придурком, — удивленно заметила Офелия, продолжая строить на столе карточный домик. — Он несет какую-то чушь, хуже пьяного, ни слова не понятно. Совсем спятил. Ой!.. — карты рухнули на стол. — И что ему так весело?

— Это наркотический кайф. В сахар, который клали в чай, был подмешен ЛСД.

— У меня начнется мигрень, если я весь вечер буду слушать этот идиотский смех.

С Броном пришлось остаться мне. Я сидела вместе с Дирком в кресле у дивана, а брат хохотал, беспрерывно два часа кряду. К счастью, доза оказалась не настолько велика, чтобы вызвать серьезное отравление и нарушения психики, но это было небольшим утешением на фоне всех прочих бед. Корделия с Порцией играли в шашки в комнате Марии-Альбы, пока она спала, выпив успокоительное, прописанное врачом. К концу вечера мы все были измотаны до предела. Очнувшись и перестав смеяться, Брон захотел выпить вина с лимонадом, плохо понимая, что с ним творится.

Нужно было еще позаботиться об ужине. У меня не было сил напрягаться и выдумывать какие-нибудь блюда, так что я взялась просто пожарить яичницу. И конечно же пережарила ее, она получилась слишком сухая и жесткая — как раз когда нужно было следить за ней, я услышала звонок и стук в дверь. Меня несколько удивило это неожиданное посещение, поскольку все журналисты уже разошлись по домам, но, вероятно, слух о том, что в доме известного актера нашли наркотики, уже успел распространиться.

У дверей появились две закутанные с ног до головы фигуры, так что было невозможно разобрать, кто это.

— Убирайтесь! — велел им полицейский, занявший место несчастного Дики. — Вам тут нечего делать, мадам, эта семья не хочет, чтобы ее беспокоили.

— Вот что, дорогой мой, — раздался знакомый мужской голос, — эта леди здесь живет, и если бы вы были немного повнимательнее, то не посмели бы так с нами обращаться.

— Господи, это же моя дочь! — раздался мамин голос из-под вуали, и она указала на меня рукой в перчатке: — Хэрриет, скажи же этому идиоту, кто я!

Глава 10

— «Ничто с таким бы не сравнилось мастерством!» — провозгласила мама с гордостью. — Ронни, мне нужно выпить. Ты что, забыла «Макбета», Хэрриет? Как тебе не стыдно! Боже мой, в какие тяжелые времена мы живем, кошмар! — Я поцеловала ее щеку, скрытую под вуалью. — Что это за собака вертится в доме? Ты не можешь ее убрать от меня?

Встреча оказалась, как обычно, полна восторженных излияний в любви. После чего мы все уселись за стол, причем мама и Ронни оставались в головных уборах и шарфах. Дирк, обеспокоенный появлением незнакомцев в доме, некоторое время суетился под ногами, но наконец убрался в уголок и оттуда внимательно наблюдал за нами.

— Я надеюсь, Мария-Альба приготовила что-нибудь экзотическое на ужин, — заговорила мама, потягивая виски, — нас просто морили голодом в этой чертовой клинике. Я только и думала о том, как вернусь домой и наемся досыта.

— Она плохо себя чувствует, — сказала я, имея в виду Марию-Альбу, — я хотела приготовить яичницу, но она не очень получилась. Может, лучше что-нибудь заказать из ресторана?

— Я всю неделю мечтала об этом в больнице. Кстати, Ронни соблазнился их ценами и тоже решил остаться. При вселении у нас забрали одежду, а потом заперли в палатах. В счет, который мы оплатили, входил только этот голодный минимум, за шампанское с нас отдельно запросили восемьдесят фунтов, подумать только! Конечно же мы отказались. Они постоянно вымогали деньги на всякие мелочи, вычистили наши карманы — мы и глазом моргнуть не успели. И к тому же нас заставляли прогуливаться каждый день по парку. Никогда не думала, что возненавижу прогулки. Пациенты были благовоспитанные, но ужасно скучные. И после всего этого у дверей собственного дома мы встречаем полицейского, который не дает нам войти!

Ронни уже успел проскользнуть на кухню и пошарить, выискивая съестное, но не нашел ничего, кроме пережаренной яичницы.

— Мы не можем все время есть куриное, — сказал он мне, поморщившись, — я думаю, надо приготовить деревенский пирог. Рецепт хороший, но простой. Вашей маме нужна калорийная пища.

— Спасибо вам за заботу, Ронни.

— О, да, — он понюхал пакетик с чесночной приправой, — я так преклоняюсь перед ней. Мне доставляет радость сделать для нее хоть что-нибудь. Я в восторге, что судьба свела меня с