Шрифт:
Закладка:
К счастью, я застраховала это жилье, но ремонт все равно затянулся на несколько месяцев. Некоторое время часть воды, которую она набирала в ванну, каждый раз вытекала в дырку в потолке. Но Эми это не волновало. На первом этаже она продолжала складировать все – от книг и дисков (которые вечно лежали не в своих коробочках) до газет и вырезок из журналов. Эми могла жить в хлеву и не замечать этого.
У меня нет привязанности к местам, в которых Эми жила после Джеффрис-Плейс – даже сейчас этот дом много для меня значит. Это было ее первое собственное жилье, и мы все еще не можем с ним попрощаться. Пару лет назад мы с Митчеллом и Джейн решили прогуляться. Таксист подбросил их до Джеффрис-Плейс, а затем повез меня домой. Но как только они вышли из машины и такси тронулось, я начала заливаться слезами. В тот вечер я впервые была в Джеффрис-Плейс с момента смерти Эми и не смогла прекратить рыдать до самого дома.
Неудивительно, что закончив работу над Frank, Эми сразу же потеряла к альбому интерес. К несчастью для нее, мнения насчет включения в альбом песни «Amy, Amy, Amy» разделились. Трек ей не нравился, и она не хотела видеть его на пластинке. Но усадить ее за стол переговоров не удалось, так что решение приняли без ее участия.
Что бы Эми ни думала насчет Frank, мне кажется, она слегка раздувала разные мелочи. Во время работы над альбомом она не могла полностью контролировать весь процесс, что, как я понимаю, часто раздражает артистов. Эми была перфекционисткой. С одной стороны, она была крайне придирчива к деталям, а с другой – унаследовала наши с Митчеллом черты характера: мою одержимость контролировать неуправляемое течение жизни и нашу общую склонность слишком волноваться о будущем. Некоторые считают, что в Эми сочетались два противоположных темперамента – я с этим соглашусь.
С другой стороны, именно такой склад характера сделал Эми успешной. Однако смесь нескольких противоположных черт серьезно мешала ей. Она едва заканчивала одно дело, как тут же хваталась за другое. С этим покончено. Прочь с глаз моих. Переходим к следующему. Но внутри Эми была постоянно недовольна собой и миром вокруг. Достичь желаемого идеала она не могла. Лишь через написание песен ей удавалось разобраться со своими мыслями. Frank официально вышел 20 октября 2003 года. Я сохраняла каждую статью с его упоминанием, которую находила. Я заметила, что Эми начала часто мелькать в газетах и журналах, а также получать много хороших отзывов. Когда она пришла на радиошоу Дженис Лонг, я внимательно ее слушала. Она звучала так юно, так задорно и весело. Заразительно.
Безусловно, Эми вошла в индустрию во всеоружии. Но я гадала – какой ее представляет публика? Люди воображали черную сорокалетнюю американку, а видели Эми – низенькую, кудрявую белую еврейку, которой только-только исполнилось 20 лет. Каким же ходячим противоречием была моя дочь.
Поле выпуска Frank Эми приступила к промоушену альбома. Ближе к концу 2003 года она впервые стала хедлайнером шоу в Буш-Холле, где выступила в поддержку своего друга Тайлера Джеймса. Несмотря на то что зрителей было всего около трехсот человек, это было намного больше, чем в Cobden Club и других пабах и барах, в которых она пела раньше. Много лет сцена была для Эми игровой площадкой – теперь она выступала по-настоящему. Именно на сцене она чувствовала себя в своей тарелке. Но теперь Эми, молодая женщина, выступала, чувствуя себя неожиданно уязвимой.
В Эми сошлись два противоречия: она боялась успеха, но еще больше ее пугало безразличие. И тем вечером ее страх был заметен. Одетая в ярко-красное коктейльное платье, она была зажата между своими музыкантами на малюсенькой сцене. Ее голосу потребовалось время, чтобы достичь необходимого звучания. У Эми была привычка нервно сжимать в руках свою гитару «Дарфин Блу Стратокастер» – она была ее щитом. Она все время смотрела на инструмент, вместо того чтобы выстраивать визуальный контакт с аудиторией. После ее дебюта на шоу «Позже… с Джулсом Холландом» с песней «Stronger Than Me» в ноябре был поднят вопрос о том, что Эми нужно перестать выступать с гитарой вживую. Так она в итоге и сделала.
В первой половине 2004-го у нее был довольно плотный график промоушена: она занималась всем – от выступлений перед тридцатью подростками в студенческих барах до поддержки Джейми Каллума в турне. Внезапно она поняла, что ей придется делать что-то кроме написания песен и валяния дурака в студии. Старания окупились: после неудачного старта в середине 2004-го Frank поднялся до 13-го места в чартах и разошелся тиражом более 200 000 копий. Однажды, когда я зашла к ней в гости в Джеффрис-Плейс, Эми сказала мне, что работа ее тяготит, но это – часть судьбы музыканта. На нее давил строгий график, а если Эми что-то и ненавидела, так это его. Ей приходилось выступать на определенных площадках и выполнять требования компании. Она была свободнее большинства артистов, но ей все равно приходилось очень трудно. Эми пожимала плечами – обычно это означало, что ей что-то не нравилось. «Это перебор, – сказала она. – Я не понимаю, зачем мне столько внимания. Не знаю, зачем я этим занимаюсь. Это не для меня».
Быть музыкантом-трудоголиком Эми в любом случае было бы трудно. Мешало еще и то, что она хотела показать свою личность. Она была энергичным человеком и ни секунды не тратила на мысли о том, как ее примут, раскритикуют или назовут.
В конце концов Frank получил смешанные отзывы. Часть критиков не смогли уловить суть Эми, зато остальные называли ее «колоссальным вокальным талантом». Одна из моих любимых цитат – кусочек из статьи в Daily Telegraph: «Она пишет, как Коул Портер, поет, как Билли Холидей, играет в бильярд, как профессионал». Не знаю, слушала ли критиков сама Эми. С самого начала ее волновало лишь создание музыки, которая ей нравилась. Казалось, она продолжает идти вперед, игнорируя любые отзывы. Жизнь музыканта представлялась ей чем-то романтичным, и она не сразу поняла, как сложно удержаться на таком высоком уровне. Теперь, включая ТВ-шоу с участием подростков, в которых нет и четверти таланта Эми, я ухмыляюсь. «Если их мечта сбудется, то им придется столкнуться с жестокой реальностью». К сожалению, на такие язвительные мысли наталкивает терзающая меня смерть дочери.
Альбом Эми вышел одновременно с работами таких молодых артистов, как Джейми Каллум, Кэти Мелуа и Джосс Стоун, и всех их естественным образом ставили в один ряд. Эми очень уважала Джейми Каллума, с которым за год до этого ездила в тур, потому что видела в нем состоявшегося музыканта. Но она не желала иметь ничего общего со всеми остальными, называя их «полнейшим дерьмом». Не хотела она ассоциироваться и с Саймоном Фуллером (владельцем Brilliant 19), потому что он был синонимом попсы, а Эми отчаянно сражалась против «деланных» артистов. Вообще-то, Фуллеру нравилась музыка Эми, и именно он повлиял на заключение сделки с Brilliant 19, а также платил Годвину и Шимански за подготовку Эми к созданию Frank. Эми просто была расстроена. Она всегда хотела расти и бросать себе вызовы, но иногда она вела себя, как обиженная школьница.
Не знаю, учили ли Эми общаться с прессой, но делать она этого совершенно не умела. Самопиар не был ее сильной стороной. Она открыто говорила о своей неприязни к другим артистам, а также свободно рассказывала о недовольстве собственным альбомом. Если везло, то интервью с Эми получались интересными, но наткнись журналист на ее плохое настроение, что случалось часто, то она заводила старую добрую пластинку «принимайте меня такой, какая я есть». Одна несчастная журналистка из Independent пришла в мексиканский бар за углом дома Эми, чтобы встретиться с ней, а та поприветствовала ее словами: «Без обид, но я могла бы сейчас быть в гостях у бабушки или сидеть дома в ожидании сантехника, который должен починить мою стиральную машину». Упс.
