Прошла неделя. Варе в вечерней школе поставили ультиматум: либо ты сдаешь на проверку пять сочинений – долги за четверть, либо начинаешь учебу сначала. Сочинять подруга не умела, но быстро нашла выход из положения: раздобыла где-то чекушку, отварила дешевых макарон с «таком», и с приятным выражением лица встретила меня с работы.

Первой темой для сочинения, которую Варя мне подсунула после ужина, была следующая: «Счастье в понимании лирического героя В. Маяковского». М-да… Любимая тема Вариного папаши: как напьется, так орет про «дубликат бесценного груза». Я раскрыла затасканную книжку, взятую Варюхой в библиотеке, и стала проникаться поэзией указанного в теме автора. Когда нашла в одном из стихотворений строчку «Я счастлив, что я этой силы частица, что общие даже слезы из глаз…», то с умным видом стала записывать ее в качестве эпиграфа. Далее полет моей творческой мысли был остановлен, так как в дверь постучали. Я отложила ручку в сторону, Варя пошла открывать.

На пороге стоял Андрей. Внимательно посмотрев на меня, он сказал, обращаясь к Варе:

– Мне Леня велел взять все его документы. И бумажник, если он тут. Да, еще ключи от машины.

– Интересно, а сам Леня когда будет? – язвительно спросила Варя, собирая требуемое.

– Если сегодня вечером, то поздно. А может, завтра утром.

– Ну-ну… Передай ему: может вообще не являться! – Варя нервно сунула в руки Андрея пакет.

– Надь, проводи меня до лестницы, – попросил Андрей.

Я будто бы нехотя встала и пошла к двери. Варя хихикнула.

Андрей пошел по коридору, я – за ним. Когда мы дошли до лестницы и убедились, что Варя исчезла из поля зрения, Андрей порывисто схватил меня и прижал к себе. Потом с жалостью посмотрел мне в глаза и сказал: «Желаю тебе счастья».

– Это все? – спросила я.

Андрей крепко поцеловал меня в губы и выдохнул:

– Все.

Потом резко повернулся ко мне спиной и не оглядываясь вышел из подъезда.

– Ну, как? – смеясь, задала мне вопрос Варя, когда я вернулась в комнату. – О чем говорили?

– Ни о чем. Так, прощения просил… – я почувствовала убийственную усталость. – Ты не спрашивай меня всякие глупости, если хочешь, чтоб я тебе сочинение написала.

– Да пожалуйста!

Я села на кровать, скрестив ноги, прочитала эпиграф к сочинению, подумала: «Поплакать, что ли?» Чувствовалось, что слезы где-то рядом, но на улице было холодно, в комнате был дубак, и мое физическое бренное тело промерзло настолько, что слез и взять было неоткуда.

– И черт с ним! – сказала я вслух.

Леня пришел ночью пьяный и завалился спать. Наутро стал спрашивать, где его документы.

– Допился! – сказала Варя. – Сам же за ними Андрея прислал!

– Отдала? – задерживая дыхание, просто так, зная ответ, поинтересовался Леня.

– Ну да. А что? – Варя поглядела на меня, ища поддержки.

– Надя… Вы отдали ему документы? Доверенность на машину? Мой бумажник? – Ленька набрал в легкие побольше воздуха и заорал на весь дом:

– Ду-у-уры!

Варю забила мелкая дрожь, а я еле сдерживала ликование.

В этот момент в смежную стену громко стукнули и раздался нежный голос божьего одуванчика:

– Молодежь хренова! Ночами гуляют, утром орут! Заткнитесь наконец!

– Спи, бабусь! – ответил ей Ленька и, рыча, со стиснутыми зубами, ушел, хлопнув дверью.

Леньки не было три дня. Варя плакала, курила бычки и голодала. Надо сказать, что материальное положение наше ухудшалось с каждым днем. Благоверный подруги в дом уже ничего съедобного не притаскивал, мою зарплату постоянно задерживали.

Но Варя нашла выход. Под предлогом того, что муж куда-то испарился, на второй день его отсутствия подруга явилась к свекрови. Та осталась настолько довольной ее визитом, что подарила с ходу норковую шапку и новую шубу, правда, искусственную, накормила и дала денег.

Варя подружилась с Розалией Ильиничной. Ленька о дружбе жены и названой матери в известность не ставился.

Честно говоря, я начинала потихоньку ненавидеть Леньку. Во-первых, как-то раз, по пьяни, когда Варя дрыхла в двух метрах от меня, он пытался забраться ко мне в кровать. Во-вторых, когда Варя заболела, он просто смылся на неделю, оставив меня сиделкой около нее. Ну а в-третьих, он сам мне красочно рассказывал о своей любовнице, которой каждую неделю возит шампанское. Именно это шампанское меня возмутило до глубины души, хотя я, конечно, понимала, что Леня о-очень сильно преувеличил. Но даже если б он сказал, что возит к любовнице хлебные батоны, это не спасло бы его от того, что случилось далее. А далее случилось то, что я заложила его жене.

– Варя! Ты целыми днями одна, в доме жрать нечего. А Леня, кобель, все, что нашестерит, налево возит. Давай его выгоним и будем жить вдвоем, если не захочешь к матери возвратиться, – распиналась я, сопровождая свои обвинения конкретными фактами.

Варя плакала и кивала головой.

На третий день Ленька явился поздно вечером. Варя увела его на кухню, где они и поговорили. Минут пять. Дальше ее благоверный вбежал в комнату с выпученными глазами и, театрально заорав: «Убью!» – кинулся на меня. Я швырнула в него табуреткой, извернулась и выскочила вон.

На улице было холодно, сыро и ветрено. «Куда идти?» – подумала я. И пошла на автобусную остановку. На остановке стояло два с половиной человека. Московское время светилось на соборной колокольне: 23 часа 49 минут.

М-да. Я присела на скамеечку и закурила. К маме? Нет. К бабушке? Ха-ха. В детстве я очень любила бабушку: иногда мама отдавала меня ей «поиграть», и я радовалась. У себя дома бабушка много чего мне позволяла: я выгребала вещи из ее кладовки, делала там кукольные домики, звала соседку снизу, и мы играли до одиннадцати вечера. Мне нравилось бывать летом на бабушкиной даче, ходить с дедушкой в лес. А потом бабушка отдалилась. Когда-то она пообещала прописать меня к себе в квартиру, но не сделала этого. Однажды, после ругани с мамой, я попросилась пожить у нее, но бабушка отказала, сообщив потом в приватной беседе матери: «Вдруг она у меня украдет что-нибудь?» В жизни ничего не крала. Разве что платье для куколки в детском саду, забытое кем-то на ступеньках лестницы… Смешно, а я после этого три дня не спала: все чудилось, что за мной милиция приедет… Нет. Нет у меня бабушки. Тетям-дядям я не нужна. Другие родственники – папины – далеко, и связь с ними совсем утеряна. Друзья… Друзья такие же, как и я, – люди подневольные. Все с родителями. Объяснять им, что со мной происходит, мне не хотелось. Вспомнила Палыча. Можно