Шрифт:
Закладка:
Обладая магией всех, я-дракон не принадлежала себе, ибо была лишь частью Великого Круга Мироздания, в центре которого всегда должно биться Пламя хаоса. Из хаоса родилось все живое и мертвое, в него же все возвращается, пройдя свой путь змеи.
Магия жизни и смерти золотого и черного драконов охраняла сердце Миров За-Гранья, способное рождать вселенные, пробуждать древнейших идолов, будить демонов мрака и бездны, двигать звезды и срывать планеты с привычного пути.
Огненный дракон, паривший высоко в небесах, мужественный и воинственный, нежный и робкий, целеустремленный и сильный духом-это последний пазл в головоломке Аиды Ведо, ее последыш, младшенький, любимчик. Тот, кто хранит сердце матери, являясь центром вселенной. Именно для возрождения Огненного дракона сплела праматерь Миров свои призрачные сети, в которых запутались мы все. Вот ведь чуяла моя душенька: не договаривает богиня, мудрит и скрывает что-то.
Райн Гримиум прошел сквозь Радугу со мной, ведомый кровью радужного дракона. А уничтожив королевскую виверну я-дракон, не ведая, возродила Огненного дракона – Хранителя Пламени Хаоса. Другой вопрос: за каким чертом это нужно Аиде Ведо?
Глава 10. Королевство Элтаннин. Пробуждение Ананты
– С-с-с-ю-у-да-а… Бли-ж-ж-ж-е… Иди-и-и ко мне-е… – голос плавился и извивался в моей голове, кусая мысли.
Я смотрела на себя и не видела собственного лица, вглядываясь в зеленые глаза, изумленно распахнутые и затуманенные дымкой страха, и понимала: на меня из темноты зеркала За-Гранья смотрю я сама.
Ощупывая тонкими пальцами своих неизменившихся рук чужие скулы, прикасаясь к рыжим жёстким прядям волос, упрямо падающих на лоб, обводя абрис губ заледеневшими подушечками, я не могла поверить в происходящее. Каким образом неуловимая иномирянка сумела стать мной, а я – ею?
Судорожно вздохнув, я провела руками вдоль тела. Слава Ананте, моя фигура не изменилась: тонкая талия, изящные бедра, небольшая грудь и стройные бедра остались такими же совершенными. Чужой лишний вес в зеркале не отражался, под ладонями не ощущался. А лицо… Лицо я уж как-нибудь верну обратно, как только выясню, что происходит.
Вглядываясь в чужие глаза, я совсем перестала различать голос в своей голове, за что и поплатилась: богиня не терпела пренебрежения. И теперь, зажав виски ладонями, я валялась, скрючившись, на полу, тоненько завывая от боли, что кромсала изнутри внутренности и долбила в сердце острыми ледяными иглами.
– Кроф-ф-фь… Пи-и-ть… Да-а-й-с-с… – слова хлестали мой разум, требуя непонятно чего от измученной меня.
Я не понимала, чего хочет божественная Ананта, съеживалась и скулила, как обиженный ребенок, которого наказывали неизвестно за что. А зеленые чужие глаза смотрели на меня (в меня!) сквозь крепко зажмуренные веки сочувственно и в какой-то момент губы иномирянки дрогнули, выдыхая беззвучно: «Мочли!» И, прижав палец к своим искусанным устам в жесте молчания, лицо рыжей растаяло, смазанное моими слезами.
Чужое же, но все-таки мое лицо, побледневшее, с впавшими щеками, закушенной губой, искривлённое болью, таращилось из зеркальной тьмы ничего не понимающими глазами.
– Вс-с-тань! – прошипел ледяной голос, лезвием вспоров мой мозг.
Я застонала, собирая свое тело по кусочкам, пытаясь подняться на дрожащие ноги. С трудом поднялась на колени, по-прежнему изо всех сил сжимая виски, что ржавыми острыми жгутами раздирали тонкую кожу над отчаянно бьющимися жилками. Разлепив ресницы, склеившиеся от моих слез, сквозь мутную пелену боли я глянула в омут зеркала, надеясь увидеть там саму себя.
Из бездонной живой черноты, обрамленной изморозью и ледяными наростами, в меня яростно вглядывались красно-черные угли змеиных глаз, разрезанные напополам вертикальным призрачно-белым зрачком. Прекрасное в своем уродстве, совершенное женское лицо богини, верховной жрицей которой я стала в много лет назад, выступало из амальгамы, заново рождаясь в нашем мире.
Руки мои безвольно упали, тело отшатнулось назад, рот распахнулся в беззвучном крике, словно вместе с Анантой в радужный свет нарождалась и я: ее послушница, раба, соратница. Смертная, связанная нерушимой божественной клятвой.
Я отползала назад по сантиметру, наблюдая за тем, как обнаженное тело богини прорывается сквозь блестящую ткань зазеркалья: сначала лицо, затем голова с иссиня-черными волосами, извивающимися словно змеи, затем плечи, тяжелая грудь с темно-бордовыми сосками, торс, бедра. Раздался глухой чмок, и обнажённое божество предстало передо мной во всем своем ужасающем совершенстве.
* * *
Перенеся райну Эдассих на ложе, укрыв меховым покрывалом, Эр Наг-Тэ задумчиво опустился в кресло, плеснул вина в кубок, повертел сосуд в руках и одним махом опустошил его. Прикрыв глаза, смакуя послевкусие, жрец размышлял, что ему делать с королевой, оказавшейся потерянным золотым драконом, наследницей почившей альфы.
«Что за магия такая? – назойливо билась в голове мыслью – Столько лет впустую! Бессмысленные поиски, чужие миры, тайные знания… А принцесса все это время жила припеваючи у меня под боком, приняв в себя чужеродную ипостась. И ее истинная сущность даже после совершеннолетия не вылезла наружу, не разоблачила себя ничем», – незнание бесило старого интригана, не позволяя разуму проникнуть в суть и вычленить зерно истины.
Раздраженно стукнув по подлокотникам ладонями, Эр Наг-Тэ скривился, отгоняя мысли, и стремительно поднялся. Время поджимало. Ночь полной Радуги, единственная подходящая за минувшую тысячу бесконечных лет, приближалась неотвратимо. В груди сладко сжималось ледяное сердце, легким холодком откликаясь на фантазии Верховного Жреца. Пожалуй, лишь он да еще жрецы, охраняющие вход в оазис Но-Ха, ведали истину.
Радужная ночь, которую с нетерпением ожидали на Тубане, несла с собой не просто живительную силу водопада Мироздания. Местные толкователи знаков предсказывали места появления божественных струй. Мастера порталов настраивали артефакты на мгновенные переходов в точки купаний. Многие собираясь в путешествие по снежным владениям Северных Диких в надежде окунуться в единственный вечный поток Мироздания.
И никто из свободного народа знать не знал, ведать не ведал, что раз в тысячелетие божественная магия способна будить богов, возрождать свергнутых идолов, даровать власть не просто над жизнью и смертью. Но над всеми мирами За-Гранья. Главное, в нужное время и в верной последовательности воспользоваться утраченными знаниями, спрятанными в древних легендах и сказаниях.
Мотнув головой, отгоняя навязчивые мысли, Эр Наг Тэ постоял пару минут над спящей райной, размышляя, как выгодней распорядиться свалившимся в его руки золотым драконом. Затем наклонился и решительно защелкнул на шее, запястьях и лодыжках изящные черные браслеты. Рисковать верховный жрец более не хотел, хватило одного драконьего побега. И если Снежка неведомым образом вырвалась на свободу, скованная ошейником, то Эдассих Верховный жрец не собирался выпускать из поля зрения и из под власти антимагии.
И невдомек было старому интригану, что не золотой дракон лежит перед ним в глубоком обмороке. И не существует такой магии, что удержала бы в оковах летающего змея, после того, как он осознает самого себя во всех ипостасях.
* * *
Сидя на коленях, снизу вверх сквозь спутанные пряди волос я во все глаза разглядывала божественную Ананту, практически позабыв свой страх перед празмеей. Высокая гибкая смуглая богиня напоминала изящную водяную змею, что, переливаясь всеми цветами радуги, скользит по поверхности моря и вдруг исчезает, чтобы в следующую секунду вынырнуть перед самым носом намеченной жертвы и, оскалив пасть в обнадеживающей «улыбке», одним-единственным движением оборвать жизнь: приняв в крепкие объятья обреченного и откусив голову.
Кожа богини отливала всеми оттенками радуги. Я пригляделась, и меня передернуло от отвращения: на секунду показалось, что по телу богини скользят разноцветные змейки. Я зажмурилась, а когда вновь распахнула глаза, оказалась в подвешенном состоянии. Я висела в воздухе напротив празмеи, а Ананта разглядывала меня, словно я диковинный зверек, склонив голову набок, время от времени «облизывая губы» змеиным языком.
Неведомая сила медленно разворачивала меня по кругу, я не владела собственным телом, спеленутая чужеродной магией. Тьма ушла из глаз
