— Ну, есть у меня мысли на этот счет, — неуверенно улыбнулся Илья. — Встречусь с ней и увидим, что из этого получится.

— Ох, Илья, мысли твои, а голова кипит у нас, — вздохнул Петр. — Хотя ты все-таки парень хваткий, надо признать. Посмотрим, что ты там надумал.

Вдруг мужчина встал, прошелся по комнате, будто переваривал какую-то неожиданную мысль, а потом заговорил, обращаясь то к жене, то к сыну:

— А она-то какова, Майя? «Из провинции», значит? Ишь голубая кровь выискалась! Мы даже не достойны с ней общего внука иметь! Да можно жить хоть рядом с Дворцовой, а вести себя как быдло, интересующееся только сплетнями. Уж я таких много повидал, гордящихся достижениями при царе Горохе и презирающих другие народы, у которых и своей земли нет, потому что отняли, вместе с именами, языком и памятью... Я этот город знаю лучше, чем многие из них, но толку-то? Мне гордиться было не положено: чухна же, чудь белоглазая! Это тебе, Илья, повезло: молодое поколение уже другим растет, менее закомплексованным, более дружелюбным, а в мое время так и мерились численностью и историей. И не видели, что больше-то у них ничего достойного и не осталось...

Жена подошла к нему и бережно накрыла ладонью его широкую мозолистую руку.

— Пекка, ты угомонись лучше, — промолвила она. — Мало ли кто там что говорит? Ты уж старый стал, а все детские обиды лелеешь, смешно даже.

— Это кто здесь старый? Я тебе посмеюсь, — шутливо проворчал Петр.

Увидев, что у родителей полегчало на душе, Илья несмело улыбнулся и встал.

— Можно к вам? — спросил он, встал между ними и обнял обоих за плечи.

Некоторое время все трое молчали, будто отдыхая во взаимопроникающем тепле от этой неожиданной бури слов и откровений — по их счету, разумеется, — и наконец Петр произнес:

— Так что, Илья, это, конечно, тебе решать, но... Понятно, что у ребенка должен быть отец, но получится ли у тебя создать с ней нормальную семью? У них там свой мир, коммуна можно сказать, в которой она уже корнями проросла. Ты уверен, что сможешь ее вытащить? Думай, но я боюсь, как бы тебе не нанесли обиду на всю жизнь.

— Мы еще посмотрим, — уверенно сказал Илья. — Во всяком случае навязать мне чужое решение я не позволю никому.

— А вот это замечательно, теперь я тебя узнаю, — улыбнулся отец.

Глава 8

Несмотря на настояния Анны Георгиевны, Илья позвонил Лене на следующий день, боясь, что они тянут время с какой-то целью. Он ожидал всякого, вплоть до того, что она заблокировала его номер, но все-таки услышал ее голос — утративший прежнее жеманство, ставший каким-то надломленным. Но он показался Илье еще более притягательным, чем при их первой встрече.

— Ну здравствуй, Илья, — неохотно сказала девушка, чеканя каждое слово. — Мы же вроде просили пока не звонить, или для тебя это пустой звук? За пару недель ничего с твоим ребенком не случится, поверь!

— Лена, ты сама себя слышишь? Это уже только мой ребенок? У тебя к нему что, нет вообще никаких чувств?

— Как и к тебе, с тех пор, как ты меня отшил, — огрызнулась Лена. — Ты думал, я не гордая, стерплю? И теперь всегда тебя буду встречать с извинениями и романтическим ужином?

— Вообще-то как минимум извинения я заслужил, — невозмутимо сказал Илья. — Это же вы пытались меня обмануть. Ну и все остальное меня бы тоже устроило, в порядке моральной компенсации.

— Компенсации за что? За то, что ты послал меня к черту? И после этого я тебе еще и о ребенке должна была сказать! Ты вообще не охренел?

— Да, должна была. Кстати, а почему ты тогда даже не догадалась таблетку принять?

— Я приняла, но с опозданием, — призналась Лена. — Решила, что пронесет, уж с одного-то раза. А когда узнала, у меня будто в голове помутилось. Я-то думала, что у тебя свадьба скоро и нафиг этот ребенок сдался, только испортишь себе всю малину! Потому и решила, что мать права.

— Так ты благородно не хотела срывать мою свадьбу? — усмехнулся Илья. — Вот поэтому, Лена, мне и не верилось, что ты прямо сразу в меня втрескалась. Просто я знаю, что ты любишь играть, актерствовать, любишь когда эмоции скачут в зависимости от лунных суток. И почему бы не поиграть и живыми людьми? А я игры не люблю! Может, тебе это смешно, но я всегда хотел, чтобы у меня было всерьез и навсегда, как у моих родителей. Я хотел семью, хотел одну родную женщину, одну мать для своих детей, — да, такой вот я вымирающий вид. Я не хочу «нагуляться», мне не надо никаких «бывших», никакого опыта и никаких острых впечатлений, мне дороже всего покой. Но тебя же это не волновало! Я тебе приглянулся и все, этого достаточно.

— Надо же, никогда от тебя не слышала столько слов за один раз, — сказала Лена после паузы. — Слушай, Илья, а тебе не приходило в голову, что мне все это тоже нелегко далось? Я что, не знаю, что плохо спать с чужим женихом? Но блин, я не железная! Многие бы на моем месте устояли? Ты был очень даже не против острых впечатлений, когда со мной ложился, так что не надо теперь лицемерить и все спихивать на меня!

— Да откуда ты знаешь, почему я это сделал? Сначала я тоже так думал, потом понял: нет, что-то тут не склеивается... Но речь сейчас вообще о другом, и выворачивать душу я не намерен.

— Ой, не больно-то и хотелось! — съязвила Лена. — Можешь своей Ирочке выплакаться. Как она поживает, кстати? Поняла-простила?

— Да вроде того. Но если тебе интересно, мы все равно расстались, и о ее нынешней жизни я ничего не знаю.

— Неинтересно, — заверила Лена. — Хотя что так? Вы вроде прекрасно друг другу подходили.

— Потому что я ее не понял и не простил.

Тут Лена немного помолчала и сказала:

— Черт с тобой, Илья, будь по-твоему. Приезжай, поговорим, хоть я и не понимаю, что тебе нужно. Но не надо больше названивать, я сама с тобой свяжусь.

Илья согласился, хотя не до конца понимал,