— Хорошо, я буду говорить прямо. Я вовсе не хотела, чтобы Ленка рожала, но возникли проблемы с резус-фактором. Он у Лены отрицательный, а у Ильи с этим как, Майя?

— Положительный, — ответила та, и Анна Георгиевна с удовлетворением продолжила:

— Вот об этом нас и предупредили. Чтоб тебе было понятно, могут возникнуть осложнения, но при первой беременности это не так опасно, как при последующих. Есть только один момент: делать аборт нельзя ни в коем случае, после этого Лена может вообще никогда не родить. Так что ей придется донашивать, но опекать этого ребенка я не собираюсь. Ленке предстоит доучиваться, потом мужа искать, и после этого я наконец хочу дать себе передышку.

Анна Георгиевна помолчала, потерла виски и лоб и добавила:

— Но в конце концов можешь сам его забрать, если ты у нас такой хороший отец. Устанавливай родство и вперед, опять-таки имеешь право. Мы не настаиваем, но так все же спокойнее, чем если он окажется в детдоме, и никто не посмеет сказать, что мы не уважили твои права.

— Что? — тихо выдохнул Илья.

— А в чем, собственно, катастрофа? — усмехнулась Анна Георгиевна. — Сколько женщин растят детей одни, и это никого не смущает! Даже Настя по сути одна, ее Артем, сразу как родился Саша, взял моду есть и спать у своей мамаши — ему, мол, отдых и тишина требуются, а теперь мы его и вовсе толком не видим. Да, Илья, от ребенка много шума, тревоги и грязи, и нам, женщинам, это тоже очень тяжело! Мы тоже хотим спать, есть, быть чистыми, опрятными и здоровыми, хорошо выглядеть, но нас никто не спрашивает, мы по умолчанию считаемся обслугой для ваших «наследников». А мы просто люди, неидеальные и слабые люди, а не героини и не страстотерпицы. Так вот представь себе, Лене этот ребенок не нужен так же, как и тебе.

— А что сама Лена говорит?

— Рвет и мечет после того, как врач запретил аборт, — вздохнула Анна Георгиевна. — Она-то рассчитывала, что сбегает «на прочистку» и все дела. Не для того же мама цветочек растила, чтобы ходить с животом, когда подружки гуляют! Ох Ленка, какая же она дура выросла...

— Вы дадите нам с ней спокойно поговорить?

— Да говори, чего уж там, но смысла я в этом не вижу. Илья, ты только не вздумай осуждать Лену и меня за то, что мы собираемся сделать. Ты вон как струхнул, когда я тебе предложила взять ребенка! А Лена почему должна радоваться? И тем более я, которая тут вообще никаким боком? Да, любят у нас говорить про святость материнства, про инстинкт, про долг... А ничего святого в этом нет, обычные законы природы и общества. Только мужчин они защищают тем, что у них якобы более возвышенные цели и им некогда отвлекаться на «бабские хотелки».

Илья немного помолчал, перевел дыхание и произнес:

— А почему это я, как вы выразились, «струхнул»? Я пока еще никакого решения не озвучил.

— То есть, ты хочешь сказать, что готов его взять? — удивилась Анна Георгиевна.

— Я бы все-таки предпочел обсудить это с Леной, — решительно сказал Илья. — Не обижайтесь, но без нее я больше разговаривать не буду. Мало ли как вы потом перевернете мои слова?

Анна Георгиевна заметно растерялась, снова начала потирать руки и сбивчиво ответила:

— Лена все еще плохо себя чувствует, ей не до разговоров...

— Ничего, я готов подождать. Встретимся, когда она оклемается, но только без вас — вашу точку зрения я и так понял.

Тут женщина посмотрела на него уже с откровенной неприязнью.

— Ох, ну давайте я отстану, а вы решайте сами проблемы, которые возникли по вашей же глупости. А я с удовольствием прилягу отдохнуть, или почитаю книжку, или встречусь с подругами в кои-то веки. Только много вы нарешаете-то? Дети как есть дети, родите себе куклу, и потом Лена опять ко мне прибежит, куда еще! А у меня и так продыху нет. Да что я тебе объясняю...

Она отвернулась и уже в дверях сказала:

— Илья, только не звони ей сам, приятного разговора у вас не получится. Я обещаю, что все ей передам, но если она не захочет тебя видеть, то я бессильна.

Не удостоив Илью и его мать прощанием, Анна Георгиевна вышла, а Майя выжидающе взглянула на сына.

— Теперь отец меня точно убьет, — вздохнул Илья.

— Да погоди, — сказала Майя, коснувшись его плеча обычным ласковым жестом. — О чем ты поговорить-то хочешь?

— Я еще не решил до конца, но время есть, обдумаю. А кроме того, если честно, то я хочу еще раз ее увидеть.

— Так вот оно что, — с улыбкой промолвила мать. — Все-таки влюбился?

— Вот посмотрю, как она себя поведет, и тогда уж определюсь, — уверенно сказал Илья.

Отец в этот раз не поднимал на него руку, но в словах не церемонился, а его лицо и белки глаз снова угрожающе покраснели.

— Ну что же, а я знал! — крикнул Петр. — Где одна дурь, там и вторая. Вот теперь проверяйся, не подцепил ли ты еще что-нибудь помимо этого неожиданного счастья.

— Надо будет, проверюсь. Что мне еще сказать-то, папа? Ну вот бывает так иногда! Нельзя же ни разу не оступиться. И не так уж все страшно закончилось.

— Да? Ты так думаешь? — усмехнулся отец. — А про репутацию и сарафанное радио ты когда-нибудь слышал? Многие захотят пригласить к себе мастера, который обрюхатил дочку работодательницы? Будешь объяснять, что ты просто оступился, а так молодец и умница? Это же наш хлеб, Илья, как себя зарекомендуешь, так и проживешь! И конкуренция немаленькая, тем более что мы не демпингуем, а рассчитываем на достойные деньги за качественную работу. То есть, раньше могли рассчитывать, а вот что будет теперь, твоими стараниями, — я не представляю.

— Вот об этом зря ты переживаешь, скандал им совсем не нужен. Если Лена откажется от ребенка, то ее мать приложит все усилия, чтобы эта история поскорее забылась, а если нет, то и вообще не о чем беспокоиться.

— Это как